Да и слово «постепенность» не вызывало у Питта отторжения. Напротив, вполне в его стиле. Вся внешняя политика до 1793 года – сплошная постепенность. Можно перечислять события, но суть не меняется. Питт, конечно, отвечал на кризисы. Как в 1790 году, когда конфликт с испанцами в проливе Нутка в Северной Америке привел к жестким мерам и объявлению ультиматума. Обошлось.

Однако Питт до последнего стремился сохранить имидж Англии как миролюбивой державы. Он совсем не хотел «большой войны» и искренне надеялся, что дело до нее не дойдет. На одном из званых обедов на Даунинг-стрит Эдмунд Бёрк в очередной раз заговорил об опасностях, которыми грозит революция во Франции. Питт ответил: «Не беспокойтесь, мистер Бёрк. Будьте уверены, мы будем продолжать в том же духе до Судного дня». Бёрк немедленно отреагировал.

«Как раз Судного дня я не боюсь».

Часть седьмая. Начало «Большой войны»

Введение

17 февраля 1792 года Питт делал то, что всегда доставляло ему удовольствие. Представлял в парламенте очередной бюджет. Премьер был горд и доволен. Его меры работали. Доходы увеличивались, общий рост торговли и предпринимательства привел к притоку денег. Экспорт британских товаров за десять лет вырос на 65 %. Вся Европа покупала продукцию английских фабрик.

Большая часть государственного долга погашена. Значит, можно снижать налоги, а некоторые и вовсе отменять. Где там налог на служанок, по поводу которого язвил сам Питт? Нет его! Упразднены налоги на подводы и повозки, на свечи… Пресловутые окна? Если в доме их меньше семи – не платите.

Премьер посчитал международную обстановку вполне благоприятной для того, чтобы сократить на 200 тысяч фунтов финансирование армии и флота. Деньги планируется перевести в Амортизационный фонд. Любимая затея Питта. Через 15 лет сэкономленные средства можно будет использовать уже не для погашения государственного долга, а расходовать на что-то важное.

«Я, разумеется, не настолько самонадеян, чтобы, называя этот срок, пятнадцать лет, предполагать, что в этот период не могут произойти события, недоступные человеческому предвидению. Мы не должны с уверенностью рассчитывать, что наше нынешнее процветание продолжится в течение такого промежутка времени. Но, несомненно, в истории нашей страны никогда не было такого периода, когда, исходя из положения в Европе, мы могли бы с большим основанием ожидать пятнадцать лет мира, чем в настоящий момент».

На следующий год, в 1793-м, Англия вступит в войну…

Глава первая. Цепная реакция

В феврале Питт произносил свою триумфальную речь в парламенте, а 1 марта 1792 года, неожиданно, проболев лишь несколько часов, скончался император Священной Римской империи, эрцгерцог Австрии Леопольд II. Человек осторожный, придерживавшийся выжидательной тактики. Его сменит Франц II, будущий тесть Наполеона. Тогда – молодой человек, мечтавший о военной славе и настроенный очень решительно.

События, события… Выстраивается цепь, происходит реакция. Но с чего все началось, почему реакция стала необратимой? Прямо со штурма Бастилии? Или дворца Тюильри? Нет. Все началось 21 июня 1791 года, когда скромный почтмейстер из местечка Сен-Мену, Жан-Батист Друэ, опознал в пассажире кареты короля Людовика XVI. Пытавшегося сбежать из Франции и присоединиться к контрреволюционерам-эмигрантам. Случился так называемый Вареннский кризис.

Вот она, точка невозврата! Миф о «короле-патриоте» развеян, судьба монархии, по сути, предрешена, отныне все в черно-белых цветах, никаких примиренческих полутонов.

Тогда еще здравствующий император Леопольд пишет письмо королю Георгу – не присоединится ли он к общему требованию освободить французских короля и королеву? Британский монарх ответил, что Людовику и его жене он, конечно, симпатизирует, но есть и другие дела.

Французские принцы из немецкого Кобленца, «опорной базы» эмигрантов, прислали в Лондон посла, экс-министра Колонна. Питт и Гренвилл даже отказались его принять.

Еще событие. 29 марта 1792 года в результате заговора убит шведский король Густав III, именно его прочили на роль руководителя крестового похода против французских революционеров. Плохо, плохо, еще хуже…

А чего боится Питт? Может, «страшилок» Бёрка, все время утверждавшего, что «французская зараза» вот-вот перекинется на Англию? Ни Гренвилл, ни Питт, как мы знаем, так не считали. Хотя слегка насторожиться стоило бы.

…Томас Пейн хоть и англичанин, но в Америке его почитают гораздо больше. Даже называют «крестным отцом США». Считается, что именно его памфлет «Здравый смысл» произвел переворот в умах жителей североамериканских колоний Англии. Пейн вернулся на родину, когда началась уже и Французская революция, и опубликовал новый памфлет, первую часть «Прав человека».

Это ответ на «Размышления» Бёрка, и хотя такого же сокрушительного эффекта, как «Здравый смысл», новое произведение не имело, но семена все равно упали на подготовленную почву. После все того же Вареннского кризиса в Англии усилился раскол в обществе. Кто-то еще больше стал страшиться перемен, кто-то – укреплял симпатии к французским революционерам. Появились клубы, в которых в том числе распространяли дешевое издание «Прав человека» Пейна.

Не страшно? Как сказать. 14 июля 1791 года в нескольких британских городах собирались отмечать вторую годовщину со дня штурма Бастилии. В Бирмингеме на участников торжественного ужина было совершено нападение, а затем начались беспорядки. Причем устроили их как раз лоялисты, то есть противники «друзей народа». Узнав об этом, Гренвилл сказал: «Я восхищаюсь бунтами в пользу правительства не больше, чем бунтами против него». Питт не сказал ничего.

Наступил 1792 год, и обстановка стала еще более «бурлящей». Появилась вторая часть «Прав человека» Пейна. В первой он оправдывал Французскую революцию, во второй – говорил о том, что примеру Франции должны последовать и другие страны, включая Англию. Идеи Пейна осудил даже Фокс. Пейну придется бежать во Францию, где его, ни слова не говорящего по-французски, сделают членом Конвента. В Англии – заочно предадут суду.

Переворот в умах, как в Америке, Пейн не произведет, но «брожение» усилит. Появляются клубы уже не для джентльменов, а для рабочих. И вообще – для недовольных. Они активны, их голос хорошо слышен. Неужели «страшилки» Бёрка сбываются? Позже в Англии будут и массовые беспорядки, но уже весной 1792 года Питт начал понимать, что «угроза конституции и королю», то, в чем обвиняли Пейна, существует. И, по мнению ряда прогрессивных историков, как раз в то время и началось «сползание Питта в ряды паникеров и реакционеров».

Не будем спешить с оценками, но Питт определенно почувствовал опасность. Он видел, как все развивалось во Франции. Он сам говорил о том, что анархия в соседней стране на руку англичанам, но анархии в своей собственной Питт категорически не