Предсказание Мартина сбылось: несколько сотрудников, знакомых с нашим коллегой, были отозваны с полевых заданий и возвращены в штаб-квартиру. Через несколько недель начальник Мартина, воспользовавшись новостями о проступках нашего коллеги, решил, что Мартин тоже прокололся, и выдал ему билет домой в один конец. Похоже, в резидентуре было много вражды, и не только с Мартином. Через пару месяцев шеф тоже был отозван. Ходили слухи, что наш коллега был осужден еще до своего появления в ЦРУ, что Управление знало об этом, но все равно решило взять его на работу.

Я внимательно изучал препятствия, с которыми сталкивались другие оперативники, и думал о том, как избежать или преодолеть их, если они когда-нибудь возникнут на моем пути.

*****

Еще в Восточной Европе у меня назревала проблема с арендодателем. Жилья не хватало, и мы не думали, что сможем найти лучшее место. Мы перечитали показания под присягой, которые дали четыре предыдущих арендатора. В каждом случае арендатор просил арендодателя что-то исправить, а тот отказывался, что побуждало жильца угрожать отказом от выплаты арендной платы.

Мы с женой разработали план: быть добрыми к домовладельцу. Не просить его ничего чинить; никогда, ни при каких обстоятельствах не угрожать удержанием арендной платы. Я не возражал против самостоятельного ремонта. Единственным камнем преткновения для приятных отношений было то, что я не мог допустить, чтобы он жил с нами в доме, и мы решили попросить его убрать свои вещи из комнаты на нижнем этаже. Если он согласится, мы останемся, если нет — съедем.

Вместо того чтобы арендовать офис, я снял небольшую квартиру, которая могла бы использоваться как рабочий кабинет. Таким образом, в случае непредвиденных обстоятельств я мог временно поселить в нем свою семью.

Наступили холода, и соседи разожгли в подвалах своих домов угольные печи. Восточноевропейцы все еще использовали для отопления уголь, который в этом районе был особенно грязным. Он сильно пыхтел из дымоходов и отравлял воздух. Бытовые источники отопления быстро переводились на газ, но достаточно было одной старомодной угольной горелки, чтобы превратить воздух района в пепельницу.

В других отношениях ситуация быстро улучшалась. «У нас редко были апельсины, и почти никогда зимой, — рассказывал один приятель. — Но однажды в самый темный сезон в местный магазин приехал грузовик, полный апельсинов. Мы, дети, получили по два. Никогда не забуду эту сладость, какое это было наслаждение».

Я продолжал ездить на Ближний Восток и в Индию и таким образом поддерживал свою оперативную деятельность. Это была одинокая работа, много долгих авиаперелетов и ночей в одиночестве в мрачных гостиничных номерах. А вот коллегам из моего подразделения повезло меньше. У них не было постоянных операций, и они могли только сидеть и ждать.

Я так и не получил от штаб-квартиры ответов на свои оперативные предложения по объектам в Восточной Европе и бывшем Советском Союзе. Я ожидал от подразделения Стефана в штаб-квартире быстрого и агрессивного наведения на цель, но пока это была просто еще одна черная дыра.

*****

Я встретил своего начальника в штаб-квартире. Выглядел Стефан совершенно иным человеком; ухудшение его физического состояния было поразительным. Он набрал сорок килограммов и выглядел изможденным, с ярко выраженными мешками под глазами. Его речь была пустой и неорганизованной. Он посоветовал мне набраться терпения; оперативные разрешения придут.

Когда я жил на Ближнем Востоке, я лишь несколько раз посещал штаб-квартиру, и был более или менее осведомлен о том, что происходит в организации. Теперь, когда я стал чаще бывать в Лэнгли, я узнал, что начало и середина 1990-х годов были периодом интенсивного сокращения бюджета и персонала во всем Управлении.

Однако в подразделения, не относящиеся к Государственному департаменту, деньги продолжали поступать. С тех пор, как я пришел в ЦРУ, в нем действительно наметилась тенденция к увеличению числа оперативных работников, направляемых за рубеж. Учебные группы середины и конца 1980-х годов были ликвидированы, но количество новых сотрудников продолжало расти, и к середине 1990-х годов число оперативников вновь достигло уровня конца 1980-х годов.

В организации постоянно велись споры о том, не слишком ли дорого обходится сотрудник, работающий под неофициальным прикрытием. Традиционная мудрость гласила, что это гораздо дороже, чем служащий Госдепартамента. Я же считал, что это значительно дешевле. Основные расходы были одинаковыми: зарплата, аренда, школа, машина. Офис я снимал, в то время как у них в посольстве или другом здании Госдепартамента он был бесплатным, так что эти расходы могли быть для меня даже больше.

Но главной статьей расходов, которая уже была стратосферной и продолжала расти в геометрической прогрессии во время моей работы в Управлении, была безопасность. Миллиарды долларов были потрачены на наши посольства-крепости, чтобы сделать их более защищенными от террористических атак. На мою же безопасность не тратили ни цента.

Даже в те годы, до 11-го сентября, расходы на защиту посольств от электронного продслушивания были огромными. Самым дорогим сооружением на Земле было посольство в Москве[43]. Все зависело от того, как обращаться с цифрами. В штаб-квартире утверждали, что им нужно огромное количество руководителей и административного персонала, чтобы обеспечивать работу на местах таких оперативных сотрудников, как я. Я же считал, что никто из этих людей не нужен. Они были просто слоями бюрократов, задачи которых невозможно было внятно определить. Например, была женщина, которая должна была присылать мне зарплату, но которая обычно приходила с опозданием на год. Я не считал справедливым обременять нас расходами на содержание всех этих людей в штаб-квартире.

У оперативного сотрудника, работавшего при посольстве, был целый штат помощников, которых у меня не было и которые мне были не нужны: человек, который организует для вас аренду квартиры; люди, управляющие военторгом, и прочие. Каждый из этих людей стоил сотни тысяч долларов в год.

Посольство содержало центр по уходу за детьми для своих сотрудников. Американские налогоплательщики не обязаны были содержать детский сад для моих детей.

Мой секретарь обходился в 1000 долларов в месяц. У моего коллеги в посольстве затраты на секретаря с заграничной зарплатой и пакетом льгот исчислялись сотнями тысяч долларов в год.

Можно было с уверенностью сказать, что работники посольства лучше справляются с работой по опустошению казны Управления, если не сказать больше.

*****

В конце 1996-го и начале 1997 года в разведывательном сообществе распространился резонансная новость, вызванная арестами Эймса и Николсона. В