С тех времен ситуация мало изменилась; никаких принципиально новых документальных свидетельств в обращение не поступило. Тем не менее количество сочинений все растет, а «Грознениана» пополняется все новыми и новыми произведениями, большая часть которых лишь перелицовка давних мировоззренческих схем.

Как заметил известный современный историк, «к сожалению, Иван Грозный до сих пор остается не понятым потомками»[22]. Главная беда состоит в том, что понимать-то его как раз большинство историков и не хотело.

Иногда в литературе можно найти вообще вопиюще примитивные суждения, квалифицирующие Грозного земным воплощением «антихриста»[23]. Подобные «аллюзии» к истории отношения не имеют, как не имеют они ничего общего и с христианским миропониманием. Здесь нечего обсуждать или опровергать по существу, так как это экстракт абсолютного духовного невежества автора.

Совершенно абсурдным выглядит и другой пошлый антиисторический тезис, гласящий, что Грозный стал родоначальником «тоталитарного террора»[24]. Невольно хочется посоветовать подобным «знатокам», прежде чем браться за перо, хотя бы азы политико-исторического словаря освоить…

Органическая слабость многих сочинений не в незнании фактов как таковых, а в том, что факты эти приводятся в отрыве от общих условий и обстоятельств времени. Иными словами, игнорируется исходный принцип познания прошлого – чувство историзма, делая из живых людей определенного времени со всеми их слабостями, достижениями, успехами и неудачами неких надисторических мрачных истуканов.

Иоанн Грозный, несомненно, один из самых оклеветанных героев Русской истории. Ложь это имела различные причины происхождения, но главная, органическая коренилась в неспособности принять ценности метафизического мира, и главное – признать бытие Божие как объективную реальность. Почти вся отечественная историография после Н.М. Карамзина – это парад человеческого самомнения и диктатура позитивистской методологии. Уже сам Карамзин был «весьма нетверд в вере»; его многолетнее увлечение масонством – наглядное тому подтверждение[25]. Православие же и масонство – вещи не просто «несовместные», но и взаимоисключающие.

И самый сильный контраргумент против всех антицарских инсинуаций – пиететное отношение народной памяти к Царю Иоанну. Народное почитание Иоанна Грозного потрясало уже Н.М. Карамзина. «Добрая слава Иоаннова пережила его худую славу в народной памяти; стенания умолкли, жертвы истлели, и старые предания затмились новейшими»[26], – констатировал Карамзин. Знатоки фольклора почти в один голос утверждают: в народном эпосе Иоанн Грозный – любимый и высокочтимый герой. Даже «буревестник революции» А.М. Горький признавал, что «в народных песнях и сказках Грозный Царь является Царем мудрым, а главное – справедливым»[27].

Народ оказался прозорливее и добросердечней, чем многие историки, с каким-то патологическим мазохизмом вытаскивавшие на поверхность только мрак и жестокость, акцентирующие внимание почти исключительно на «злодействах», нередко просто придуманных.

Иоанн Грозный являлся человеком XVI века, он был не просто правителем, а правителем в Государстве-Церкви, каковой в ту эпоху являлась Русь-Московия. Неприятие духовной первоосновы русского бытия приводит к тому, что даже сведущие историки позволяют писать невообразимое. Вот только один характерный пассаж. Говоря об отношениях Грозного и священника московского Благовещенского собора Сильвестра, историк резюмирует: «Иван увлекся религией и вскоре преуспел в своем увлечении»[28]. Увлекаться можно чем угодно, в том числе и какой-то «религией»: поклонение дереву, камню или «коммунизму» тоже может стать «религией».

Иоанн же Васильевич был с рождения и до смерти православным; никогда не отклонялся от веры в Иисуса Христа. Как заключал митрополит Петербургский Иоанн: «В 1584 году Царь мирно почил, пророчески предсказав свою смерть. В последние часы земной жизни сбылось его давнее желание – митрополит Дионисий постриг Государя, и уже не грозный Царь Иоанн, а смиренный инок Иона предстал перед Всевышним Судией, служению Которому посвятил он свою бурную и нелегкую жизнь»[29].

Однако подобных случаев исторической духовной реконструкции личности Иоанна IV – единицы. Примеров же аберрации исторического зрения – тьма. Сошлемся на один типичный случай.

Американский историк Джеймс Д. Биллингтон, много лет посвятивший изучению России и ее культуры, написал: «В страсти Ивана к абсолютному господству как в церковной, так и в гражданской жизни воплотился цезарепапизм, превосходящий что-либо бывшее в Византии…»

Что это: элементарное незнание или идеологический ангажемент? Думается, что второе предположение более обоснованно. Историк, занимающийся русской историей многие годы, не может не знать, он обязан это знать, что никогда, ни до, ни при Грозном, ни после него, русские Великие князья, Цари и Императоры при жизни не обожествлялись; на них и им никогда не молились. Потому на Руси никакого «цезарепапизма» не существовало и в помине.

Прекрасно зная, что многие другие правители творили несоизмеримо более масштабные насилия, американский автор прибегает к исторической фальсификации, заключая: «Слишком велико, однако, отличие Ивана от современных ему Тюдоров или Бурбонов, чтобы просто внести его в некий безличный список как одного из многих государственных устроителей. Его жестокость и коварство расценивалось почти всеми современниками – западными наблюдателями – как крайность, превосходящая что-либо ими виденное»[30].

Приведенная цитация – расхожее тенденциозное измышление. Почему же «слишком велико»? Ответа конечно же нет. Однако существует же «сухая статистика» цифр и фактов насилий и казней, но американскому автору она не требуется. Главное – в очередной раз заклеймить Россию старым идеологическим ярлыком «темное царство», а доказательства приводить нет надобности. Это что: «объективный исторический анализ», чем любят козырять представители западных исторических школ? Нет, это – откровенная идеологическая подтасовка.

Конечно, как справедливо написал историк С.Ф. Платонов, от времени Иоанна Грозного сохранилось мало надежных документов. Все это так. Те же, которые дошли до нас из того далекого времени, интерпретируют события по-разному. Но почему же многие историки и двести лет после Н.М. Карамзина трактуют фактические эпизоды однозначно, исключительно негативно относительно Первого Царя? Почему очевидные сплетни и инсинуации князя А.М. Курского, домысли русофобов из числа иностранных авантюристов и «ловцов удачи», и ненавистников Руси-Московии, таких как Дж. Горсей, Джильс Флетчер, Жак Маржерет и иже с ними, стали чуть ли не «бесспорными документами»? Причем по сию пору тиражируют грязь и домыслы не только профессора из Гарварда, Принстона и прочих «очагов знания» – им за такие занятия деньги платят, а наши доморощенные знатоки, представители так называемой «попугайской историографии»! Какой-то патологический антирусский мазохизм!

Естественно, каждый исследователь и автор имеет полное право высказать собственную позицию на историческое событие и героев его. Но историческая добросовестность, уважение к своей стране и своим предкам требует не только «клеймить и разоблачать», но хотя бы как минимум упомянуть о том, что существуют и другие, порой противоположные точки зрения. Это называется историографической культурой. Но ведь подобный подход