Выявление культурно-психологической детерминации жизни Герцена, очевидно, сегодня является актуальным направлением в герценоведении, но при этом за скобками такого подхода остается мировоззренческая система писателя; она рассматривается в качестве автономной интеллектуальной системы, малосвязанной с психологическими аспектами бытия мыслителя.

В этой связи требуют осмысления эпизоды взаимоотношения Герцена с Ротшильдами. Советская историография упрямо не замечала этого факта, боясь бросить тень на родоначальника русского социализма. Между тем реконструкция этих отношений имеет принципиальное значение для понимания писателя, поскольку ставит вопрос о глубине и искренности убеждений самого Герцена. Первые шаги в этом направлении уже сделаны С.М. Волошиной[33].

Вместе с тем интерес к взаимоотношениям Герцена и Ротшильда не исчерпывает темы: до сих пор своеобразной tabula rasa остается тема взаимоотношений Герцена и британской политической элиты, «пригревшей» русского политэмигранта. Единственное исследование принадлежит британскому автору и, безусловно, требует открытия архивов по этой теме[34].

Приведенный очерк историографии и оценок Герцена не исчерпывает темы. Даже более – эта историография может служить предметом специального исследовательского интереса. Нам же интересно другое: наследие писателя не рассматривалось в культурных парадигмах своего времени, а его мысль и деятельность всегда измерялись политическими критериями революционности или реформизма. Бросается в глаза и разъединенность, некий методологический дуализм, при котором жизнь писателя, его «психологическое состояние» отрывались от созданной им интеллектуальной конструкции русского социализма. Долгое время господствовала установка изучать «социализм» и «либерализм» Герцена через призму «социалистической» или «либеральной теории», т. е. в той или иной степени апологетично. Однако правомерно ли подобное оценивать подобным, опираясь на методы средневековых алхимиков?

В представленной работе используется широкий круг источников. Прежде всего, это сочинения самого писателя и его публицистические труды[35]. Не вошедшие сочинения и письма дополнены публикациями в академических сборниках «Литературного наследства»[36]. Весьма широк круг источников личного происхождения, включающих в свой состав мемуары современников Герцена[37].

Особое место среди эпистолярия семьи Герцена имеют письма Н.А. Герцен к Г. Гервегу, которые никогда не публиковались на русском языке, да и не использовались в исследованиях. Впервые они были опубликованы Э. Карром, получившим разрешение на публикацию от Марселя, сына Георга и Эммы Гервегов. В предлагаемом исследовании мы используем эти письма[38].

Основываясь на весьма внушительной литературе, автор проведенного исследования стремился не столько к формулированию некоей законченной концепции наследия и жизни Герцена, сколько к пониманию его мысли и бытия. Ведь и в самом деле, многие научные системы, какими бы они ни были грандиозными, имеют личностный, персонифицированный характер. Не в этой ли «потаенной храмине» сознания скрыты многие ответы на вопросы жизни?

При подготовке текста неоценимую помощь оказал мой многолетний друг профессор Р.А. Арсланов. Я очень признателен за душевную поддержку, неоценимые советы при редактировании книги, а главное, за то, что он вселил в меня дух уверенности и свободного критицизма в обращении к столь непростой фигуре, как А.И. Герцен. Не могу не поблагодарить профессора Г.Н. Мокшина, моего друга и единомышленника, за доброжелательную рецензию, что придало мне сил в доработке текста. Благодарю кафедру истории России РУДН за дружескую поддержку в реализации задуманной идеи.

Глава 1

В поисках мировоззрения

У истоков оппозиционности

Александр Иванович Герцен (25 марта 1812 – 9 января 1870) – одна из наиболее ярких личностей российского общественного движения и мысли. «Первый народник», «первый диссидент», «родоначальник русского социализма», «выдающийся стилист», «создатель мемуарного жанра», «основатель бесцензурной печати», «самый свободный человек России»… Наверное, даже этих ярких эпитетов будет недостаточно, чтобы описать личность Герцена… Она шире многих привычных формул. До сих пор не прекращаются споры, кем был Герцен – революционером или реформистом, либералом или социалистом, патриотом или космополитом.

Для одних он создатель революционной освободительной традиции, для других – вечный оппозиционер, выразитель нигилистического духа, ведший бескомпромиссную борьбу с государством и даже с Россией. В течение более 150 лет этот человек оказывается в центре культурных нарративов и дискуссий о России, интеллигенции, революции, социализме.

Его наследие и личность оказываются парадоксально невыразимыми… Может быть, от того ли, что его считали и до сих пор считают неким символом оппозиционной России, всей интеллигентской контркультуры, в которой мессианская ненависть к злу власти, соединясь с целеустремленностью неофитов, порождала героев-фанатиков… Но Герцен не был фанатиком, а воплощал дух свободного интеллектуала. Ему имманентна была «свобода как вечная стихия человеческого духа»[39]. Сходные интонации выразил в своих емких философских формулах и обобщениях Н.А. Бердяев: «Он один из самых свободолюбивых русских людей»[40]. С не меньшим максимализмом, правда, с другим мировоззренческим знаком, судил о нем В.В. Розанов, хлебнувший через край торжества социализма в 1918 году. Он пишет страшные строки:

К.Е. Маковский. Старая Москва. Вид на храм Христа Спасителя, Каменный мост и Кремль от набережной Москвы-реки. 1860-е годы

«Говорят, Герцен стеснялся называться русским»! В Герцене В.В. Розанов и И.А. Ильин увидели проповедника нигилизма, разрушавшего Россию. Правда, талант Герцена, его блистательный слог «затмил никчемность этого человека», потому вовремя и не разобрались. И все же… в нашем общественном сознании до сих пор присутствует и живет «культ Герцена», несгибаемого проповедника свободы и социализма. Вот уже второй век этот писатель и мыслитель автоматически получает индульгенцию от критицизма.

Иван Алексеевич Яковлев, отец Александра Герцена

Ключ к пониманию Герцена лежит в самой его эпохе, и многие теоретические искания мыслителя, как кажется, могут быть объяснены обстоятельствами его жизни, фактами его личного бытия. Думаю, что и сами философские и политические идеи мы не должны рассматривать как автономные мировоззренческие системы, имеющие самостоятельную жизнь. Они родились и функционировали в увязке с личностью автора, отражали его мысли и чувствования, истины и заблуждения. С этой точки зрения стремление «вчитаться» в личность человека эпохи, понять настроения его души едва ли требует какого-либо обоснования.

* * *

На формирование мировоззрения Герцена повлияли различные факторы. Его жизненная и гражданская биография определялась и дворянским происхождением, и обстоятельствами воспитания, и особенностями его личной жизни. Повлияли на становление Герцена, писателя и мыслителя, и те общественные и интеллектуальные условия, которые часто называют духом