Лес отряхивался от ночной дрёмы, лучи солнца стали пробиваться сквозь деревья. Веточка берёзы с редкими сухими листиками гладила его лицо, воздух наполнялся щебетанием зимних птиц.

Вдруг по цепи стоявших по опушке леса воинов прошла команда выступать. И сотня отыров, растянувшись цепочкой, выдвинулась на лыжах к домам, охватывая деревню в кольцо. Внезапно всё закричало, засвистело стрелами с горящими наконечниками, запылало крышами деревянных домов, из которых выбегали сонные мужчины, женщины, дети в ночных одеждах. Сквозь прорези маски Ойка увидел, как люди тут же падают, сраженные стрелами манси.

Неожиданно он увидел перед собой перекошенное свирепое лицо мужика с всклоченной бородой в длиннющей рубахе, с топором в руке, что – то орущего на своём непонятном языке. Вначале он оторопел, что чуть не привело его к гибели, но натренированное молодое тело увернулось, и топор просвистел рядом с головой. Дальше, как в тумане, на каком – то рефлексе отточенных движений, он увернулся влево, а правая рука, выкинутая вперёд, вонзилась в горло противника ножом. Мужик обмяк, упал на колени, руки плетями безжизненно повисли вдоль тела. Выронив топор, он стал медленно заваливаться на бок. Голова упала в снег, и стеклянные глаза уставились в голубое небо, смотря на небольшого серого коршуна, висевшего высоко в небе. Птица сверху смотрела на безумства людей, истребляющих друг друга непонятно для чего и зачем, кружа над полем боя.

Вогульский всадник

Обычай вогулов гласил, что одна из пяти душ, которыми обладает мужчина, находится в его волосах и если вырвать их с корнем, то дух воина никогда не воскреснет, а значит, врага бояться больше не надо. Он не вернется с того света и не сможет отомстить.

Ойка наклонился и, взяв волосы мужика в левую руку, приподняв голову, круговым движением ножа полоснул по черепу, стянув кожу с головы бывшего противника. Так велят духи. Это его трофей.

Деревня, объятая пламенем, лежала под открытым зимним голубым небом. Небольшие облачка, набежавшие в высоте над ней, как бы хотели прикрыть горящие и пышущие жаром строения, убитых, растерзанных, обезглавленных людей, лежащих возле своих домов. Какая – то осиротевшая собака где – то голосила тоскливым лаем. Всё было кончено. Небольшую группу пленников гнали по сугробам в лес, всё дальше и дальше удаляясь от пожарища.

Через несколько часов озеро, возле которого расположился отряд вогулов, предстало в страшном, ужасающем виде. Головы пленников, которых накануне Кхикек отправил в лес, виднелись тут же на воткнутых кольях вокруг озера. Прибывшие отыры домовито вырубали следующие колья и расставляли их вперемежку с уже стоящими, насаживая на них головы деревенских собак и скальпы поверженных врагов.

Неподалеку, в первом ряду деревьев, раздавался плач ребёнка. Мальчуган лет десяти стоял почти по пояс в снегу, привязанный к дереву, и плакал, со страхом оглядывая окружающих его воинов. Его приготовили в жертву духам, чтоб их умилостивить после победы над московитами. Сидящий невдалеке Большой князь махнул рукой, и стрела, взвизгнув, воткнулась в сердце мальчонки. Так делали предки, так поступают и они, воины манси. Теперь боги и духи будут добрее, приняв в жертву кровь ребёнка.

И пролетел чёрный ветер дымом пожарищ по окрестным посёлкам и деревенькам камской земли. Это отряд Кихека предавал огню всё, что встречалось на его пути, воины Большого князя набирались опыта и готовились к большому походу на саму Чердань, готовились дать бой самим Строгановым в их многочисленных городках и посёлках.

Бежало время, вернулись манси в Пелым, много награбленного было привезено в городок, привели и пленных в рабство мурзам княжества, полонянок красивых в жёны воинам, принимавшим участие в набегах.

А к Ойке приходил один и тот же сон в виде лохматого мужика с топором, что – то орущего, и его стеклянные глаза, смотрящие в небо на коршуна. Много думает Ойка и не может смириться, и в который раз не может понять мир, который его окружает. Зачем нужно убивать мирных людей, которые никому не угрожают, детей, зачем ребёнка отдавать богам и зачем богам и духам душа мальчика. Очень непонятно всё, запутано. Гораздо лучше ходить на охоту, рыбалку, бегать по лесу на лыжах, но приходится смириться, он воин Большого князя Кхикека и должен поступать так, как велит князь, как говорят боги и духи манси.

В один из дней недалеко от Чусовского городка русичей на богато украшенном коне, убранном роскошными рогами лося, возвышался важный князь и смотрел на неприступные укрепления. Рядом сидели в сёдлах несколько его телохранителей. Он гикнул, и небольшая кавалькада всадников понеслась к стенам городка – крепости. Остановившись недалеко от главных ворот, Кхикек, а это был он, натянул тетиву и спустил стрелу. К стреле была прикреплена записка: «Когда ты не будешь ждать, я приду!».

9.7. Свадьба Ойки

Эви не спала почти всю ночь, думала об Ойке, о своём Ойке. Как её маленькое сердце истосковалось и переживало о возлюбленном. Очень давно его не видела. Ровно с тех пор, как он уехал служить в Пелым. Редкие весточки доходили о нём, о его подвигах. Ойка сильный, крепкий, всё умеет. Он победит всех врагов и, конечно, останется жив. А вчера к вечеру молва передала, что он и его друг Поти приехали в пауль. Ой, как стучит сердечко!

По утру, наскоро сделав домашние дела, быстро бросив взгляд на маму, которая делала безразличный вид, хотя полностью понимала состояние дочери, оделась и убежала на реку. Выйдя к реке, она счастливо засмеялась, закружилась и упала в пахучую зелень на спину, сорвала травинку и, засунув её сквозь свои пухленькие губы, откусила кончик стебелька, выплюнула его вверх к небу и опять счастливо засмеялась. Потом встала, подбежала к краю обрыва и, схватившись за растущую с краю сосёнку, наклонившись, посмотрела вниз. Там, пенясь и растекаясь бурунчиками по поверхности воды, бежала река. Вот она мокрой мордой наткнулась на островок, посредине стоящий, и двумя рукавами стала его охватывать с двух сторон.

– Ойка прие-ха-ал! Мой Ойка-а! – разнёсся над рекой девичий голос, пролетевший над речной гладью, и, улетая дальше вдаль, терялся за рекой в чаще соснового леса.

В это время Ойка с Альвой не спеша прогуливались у домов, близких к домику Эви. Пробегавший маленький братик её сказал, что она ушла на реку. Они тут