Однако, несмотря на эту ноту, 2 сентября 1926 г. местные власти в Харбине захватили все речные суда и имущество КВЖД. Эта акция сопровождалась изгнанием из учреждений принадлежавшего КВЖД пароходства советских служащих.

В августе 1926 г. в советской среде Кантона шли дискуссии в отношении Чан Кайши, а фактически шли поиски пути, как убрать его с политической арены, если он не повернёт влево, на что почти не оставалось никакой надежды.

Уже к концу августа вся провинция Хунань была очищена от войск У Пэйфу. НРА стремительно двигалась к одному из крупнейших экономических центров страны – трёхградью Ухань. 10 октября 1926 года захватом наиболее укреплённого из этих трёх городов – Учана – завершился разгром войск У Пэйфу в провинции Хубэй.

В сентябре 1926 года основные силы НРА были направлены в провинцию Цзянси против милитариста Сунь Чуаньфана, порвавшего с кликой У Пэйфу и контролировавшего пять провинций Восточного Китая. Наньчан – центр провинции Цзянси – был занят войсками под командованием Чан Кайши в ноябре 1926 года, здесь и обосновалась его военная ставка. К концу 1926 года была занята провинция Фуцзянь.

Успехам Северного похода способствовал ряд обстоятельств. Основными из них являлись: лучшая организация, дисциплина, боевой дух ряда корпусов, которые составляли ядро НРА, по сравнению с армиями милитаристов У Пэйфу и Сунь Чуаньфана, в которых массовое дезертирство и переход крупных частей на сторону войск НРА во время похода был нередким явлением. Разработанный В. К. Блюхером план стратегических операций явно контрастировал с разобщенностью, отсутствием координации и внутренней междоусобицой противника.

Блюхер был очень популярен у китайцев. Советник А. Хмелев, описывая события 5 декабря 1926 в Наньчане, сообщал: «Галину буквально нельзя никуда выйти на улицу без того, чтобы его движение по улице не встречалось бурно выражаемыми овациями населения. Например, при въезде Галина в Наньчан, только вступила его лошадь, на которой он ехал верхом, в черту города, как до самого штаба население с беспрерывными аплодисментами выкрикивало приветственные слова – и как будто бы для приветствия его собралось все население города. Для китайского населения имя Галин стало нарицательным, теперь уже всех русских советников зовут Галиными».

Успехи НРА возродили активность Национальных армий Фэн Юйсяна. В сентябре 1926 года Фэн вернулся из СССР в Китай и заявил о присоединении своих военных сил к НРА. Советский Союз вновь оказал Национальным армиям поддержку, восстановив их боеспособность и обеспечив их выступление с северо-запада на соединение с НРА.

Для усиления руководства КПК со стороны Коминтерна непосредственно в Китае, а также в Корее и Японии в соответствии с мартовским и апрельским постановлениями Политбюро ЦК РКП(б) было создано Дальневосточное бюро (Дальбюро) ИККИ, которое начало свою работу в Шанхае 19 июня 1926 г. Дальбюро являлось опорным пунктом Коминтерна на Дальнем Востоке и было задумано как орган, направлявший работу по линии Коминтерна, Профинтерна (представитель Профинтерна являлся одновременно и секретарём Тихоокеанского секретариата профсоюзов – ТОС), и Коммунистического интернационала молодёжи. С этой целью в состав его руководящего ядра, получившего название «русская делегация», были включены представители всех этих организаций, одновременно предполагалось вхождение представителей зарубежных компартий. Действовало Дальбюро вполне легально. В первый состав Дальневосточного бюро Исполкома Коминтерна вошли представитель ИККИ Г. Н. Войтинский (председатель), М. Г. Рафес[97] (секретарь), представитель Исполбюро Профинтерна Т. Г. Мандалян[98], представители Исполнительного комитета КИМа Н. М. Насонов[99] и Н. А. Фокин[100].

Таким образом, с началом деятельности Дальбюро в Китае наряду с аппаратами Л. М. Карахана в Пекине и М. М. Бородина первоначально в Кантоне возник ещё один центр руководства коммунистическим движением – в Шанхае.

Деятельность советского посла в Пекине вызывала серьёзное недовольство Чжан Цзолиня. Последовало несколько его устных заявлений о вмешательстве Л. М. Карахана во внутренние дела Китая. А затем он потребовал от Министерства иностранных дел направить официальную ноту с просьбой об отзыве совпосла.

Тем временем в Москве зрело недовольство деятельностью Л. М. Карахана. 23 сентября 1926 г. И. В. Сталин писал о нём в письме В. М. Молотову: «Он изжил себя, ибо он был и остался полпредом первой стадии китайской революции и совершенно не годен, как руководитель, в нынешней новой обстановке, китайской и международной, как руководитель при новых событиях, которых он не понимает и не поймёт самостоятельно, как человек страшно легкомысленный и ограниченный (в смысле революционного кругозора). А смелости и нахальства, самоуверенности и гонора – хоть отбавляй. Вот что особенно опасно. Карахан никогда не поймёт, что Ханькоу станет скоро китайской Москвой…». Ханькоу (Ухань), так никогда и не стал «китайской Москвой», а просуществовал как столица «левого» гоминьдана около года.

Л. М. Карахан был отозван из Китая «в отпуск». 10 сентября 1926 г. он покинул Пекин и больше не вернулся. Задним числом, 14 октября 1926 г., Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение признать необходимым формальный отзыв посла.

После отзыва советского посла М. М. Бородин становится главной политической фигурой Москвы в Китае, которому подчинялись все советские представители в стране, включая Дальбюро ИККИ.

Критические оценки деятельности М. М. Бородина в письмах различных работников из Китая в Москве накапливались уже с 1926 г. Так, Наркоминдел СССР Г. Чичерин в письме Карахану от 4 июля 1926 г. сообщал: «Против тов. Бородина имеются нападки. Даже тов. Войтинский отзывался о нём довольно резко. Ряд указаний на то, что т. Бородин держался слишком по сатраповски, содействовал этому отрицательному отношению. Все, однако, согласны, что его отозвание есть шаг весьма серьёзный. Поэтому в данный момент ещё не говорят об отозвании, а только о вызове для доклада, без предвосхищения дальнейших решений, причём самая его поездка для доклада возможна только тогда, когда будет найдено крупное лицо для его замещения в Кантоне».

По мере продвижения НРА на Север в неё вливались всё новые и новые воинские части местных милитаристов, из которых формировались дополнительные армейские корпуса НРА, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Эти части подлежали срочной реорганизации с целью их централизованного подчинения и единства снабжения, в том числе и финансового. В случае противодействия реорганизации эти части подлежали роспуску. Однако на деле всё было не так просто. Ко времени выхода частей НРА к Янцзы её состав увеличился почти в семь раз. Ставшие под знамёна Национально-революционной армии военные руководители не готовы были играть подчинённую роль по отношению к основному ядру НРА, которое возглавлял Чан Кайши. Генералы-милитаристы, примкнувшие к НРА, рассчитывали поживиться в случае победы гоминьдановцев над своими врагами (с армией повторилась та же ситуация, которая была в Гуандуне в 1925 г., правда, в пределах одной провинции). Но территорий, которые предполагалось завоевать, явно не хватало, чтобы