Думал об этом под Витебском. Другие солдаты идут в атаку, смело колотят врагов. А Изюмов всё время на небо смотрит. Эх, не прозевать бы волшебную птицу! И всё-таки прозевал. Слава другим досталась.

Во время боёв под Смоленском повторилось то же самое. И опять остался без славы солдат.

Огорчился страшно Изюмов. Пожаловался товарищам на свою неудачу.

Рассмеялись солдаты:

– Славу не ловят, слава сама за храбрым летит! Она, и правда, как птица. Только лучше о ней не думать. Отпугнуть её можно враз.

И вот в Бородинском сражении солдат забыл о славе. Не то чтобы сразу, а как-то так, что и сам того не заметил.

Битва шла к концу. Французы старались вырвать победу. На русскую пехоту были брошены кирасирские и уланские полки. Разогнали кавалеристы коней: сторонись – любого сметут с дороги.

Глянул Изюмов и замер. Замер и тут же забыл о славе. Об одном лишь думает: как устоять против конных.

А кони всё ближе и ближе. Растопчут они солдат. Обрушатся палаши и острые сабли на русские головы. Изюмов даже поёжился. Стоял он в самом первом ряду.

– Ружья к бою! Целься. Подпускай на убойный огонь! – раздалась команда.

Вскинул ружьё Изюмов. Выстрелил. А что дальше произошло, точно и не расскажет. Со стороны-то оно виднее.

Стоял Изюмов секунду как столб, а потом вдруг вскинул ружьё на манер штыковой атаки и ринулся навстречу французской коннице. Побежали за ним солдаты. И получилось, что пеший пошёл в атаку на конного.

– Ура! – голосит Изюмов.

– Ура! – не смолкают другие солдаты.

Опешили французские кирасиры и уланы. На войне ещё не бывало такого. И хотя атаку свою, конечно, они не отставили, однако поколебался как-то дух у конных. А это в сражении главное. Наполовину пропал замах.

Подлетели солдаты к французам, заработали штыками, словно вилами.

Чудо творится на поле: пеший конного вдруг побивает. Разгорелся солдатский пыл.

– Братцы, колите коня под брюхо! Бейте француза прикладом, коль штык у кого слетел! – разошёлся вовсю Изюмов.

Французы совсем растерялись. Всё реже и реже взмахи французских сабель. Минута – и дрогнут французы. Вот и действительно дрогнули. Развернули коней.

Казалось бы, всё. Победа уже одержана. Так нет.

– Братцы, вдогон! – закричал Изюмов.

Побежали солдаты вслед за французами. Пеший за конным бежит по полю. Глянешь – не поверишь своим глазам.

Конечно, лошадиные ноги быстрее солдатских. И всё же немало нашлось французов, которым русский штык успел продырявить спины.

Даже отстав, солдаты продолжали, как копья, бросать во французов ружья со штыками.

Ускакали французы. Подобрали солдаты ружья, возвращаются к своим.

Идут, а навстречу им:

– Героям слава!

– Изюмову слава!

– Храброму честь и почёт!

Смертельно устали от боя солдаты. Идут, ничего не слышат, ничего не видят.

Однако мы-то прекрасно видим: птица-слава над ними летит.

Фили

Маленькая деревня Фили – у самой Москвы. Крестьянская изба. Дубовый стол. Дубовые лавки. Образа в углу. Свисает лампада.

В избе за столом собрались русские генералы. Идёт военный совет. Решается вопрос: оставить Москву без боя или дать новую битву у стен Москвы?

Легко сказать – оставить Москву. Слова такие – ножом по русскому сердцу. За битву стоят генералы.

Нелёгкий час в жизни Кутузова. Только что за Бородинское сражение Кутузов удостоин звания фельдмаршала. Ему, как старшему, как главнокомандующему, как фельдмаршалу, – главное слово: да или нет.

У Бородина не осилили русских французы. Но ведь и русские не осилили. Словом, ничейный бой. Бой хоть ничейный, да как смотреть. Наполеон впервые не разбил армию противника. Русские первыми в мире не уступили Наполеону. Вот почему для русских это победа. Для французов и Наполеона победы нет.

Рвутся в новый бой генералы. Солдаты за новый бой. Что же решит Кутузов?

Сед, умудрён в военных делах Кутузов. Знает он, что на подмогу к Наполеону торопятся войска из-под Витебска, из-под Смоленска. Хоть и изранен француз, да не убит. По-прежнему больше сил у противника.

Новый бой – окончательный бой. Ой как много военного риска! Тут мерь-перемерь, потом только режь. Главное – армию сберечь. Будет армия – будет время разбить врага.

Все ждут, что же скажет Кутузов.

Поднялся фельдмаршал с дубового кресла, глянул на генералов.

Ждут генералы.

Посмотрел Кутузов на образа, на лампаду, глянул в оконце на клок сероватого неба, глянул себе под ноги.

Ждут генералы.

Россия ждёт.

– С потерей Москвы, – тихо начал Кутузов, – ещё не потеряна Россия… Но коль уничтожится армия, погибнут Москва и Россия.

Кутузов остановился. В оконце стучалась муха. Под грузным телом фельдмаршала скрипнула половица. Послышался чей-то глубокий вздох. Кутузов поднял седую голову. Увидел лицо атамана Платова. Предательская слеза ползла по щеке бывалого воина.

Фельдмаршал понял: важны не слова, а приказ. Он закончил быстро и твёрдо:

– Властью, данной мне государем и Отечеством, повелеваю… повелеваю, – вновь повторил Кутузов, – отступление…

…И вот войска оставляют Москву.

Яузский мост. Понуро идут солдаты. Подъехал Кутузов. Смотрит на войско. Видят его солдаты. Видят, но делают вид, что не видят. В первый раз ему не кричат «ура».

Какая сегодня погода!

Едет маркиз Лористон к Кутузову. Сопровождает его в штаб-квартиру главнокомандующего поручик Орлов.

Едет Орлов, говорит о погоде. Так наказал Кутузов. Ни о чём другом, только как о погоде. Это на всякий случай, чтобы офицер случайно секретов каких не выболтал.

Смотрит Лористон на округу:

– Удачные места под Тарутином.

– Погода сегодня хорошая, – отвечает Орлов.

– Говорят, у вас в войсках пополнение?

– Солнце словно бы летнее, а не осеннее, – опять о погоде Орлов.

Удивляется Лористон.

Приехал посол к Кутузову, передал привет от императора, завёл разговор. Начал не сразу о мире. А с жалоб на то, что война эта какая-то странная. Нет бы, сражались армии, а то ведь крестьяне вступают в бой. Ведут же бои без правил.

– Простите, но это же лесные разбойники, – говорит Лористон.

«Эге, – думает про себя Кутузов, – молодцы мужички. Видать, хорошо насолили французам». А вслух:

– Ваша правда, генерал, – и вздыхает. – Да, распустились совсем крестьяне. Эка беда… Только ведь я крестьянами не командую.

– Зато казаки – люди военные, – продолжает Лористон. – Но и они правил признавать не хотят.

«Молодцы казаки, – думает про себя Кутузов. – Сбивайте с француза спесь. Шкуру сдирайте».