«черновой основе для фильма», как добавил Мартин, – было очень много от его работ и от самого Скорсезе. Очевидно, эта задумка не имеет ничего общего с «Царем царей»[9], но и не зацикливается на образах вроде Гамлета или Джеймса Дина. Тем более Мартин добавил к письму такие слова: «Я просто хочу откликнуться на призыв папы – быть может, моя реакция побудит и других искать ответ».
После этого мы встречаемся в середине апреля 2023 года и долго беседуем. Шестью месяцами ранее за ужином я рассказывал Мартину, что при поддержке журнала La Civiltà Cattolica и Джорджтаунского университета занимаюсь организацией встречи сорока поэтов со всех уголков мира, посвященной теме воображения в контексте католичества. Планировалась эта встреча на май. Я предложил ему принять участие, и он, как мне показалось, согласился. Значит, нужно договориться по времени. Мартин пообещал присоединиться к нашему мероприятию сразу после кинофестиваля в Каннах, где он собирался представить свой новый фильм «Убийцы цветочной луны».
Мартин приезжает в Рим и останавливается в отеле прямо напротив моего дома. Мы договариваемся встретиться 26 мая, а утром следующего дня вместе с собравшимися поэтами присутствуем на аудиенции у папы Франциска. Мартин передал ему подарки от индейцев из резервации Осейдж – момент был очень трогательный. После этого он принял участие в организованной мной встрече, и диалог наш получился острым и напряженным. Обсуждение основных моментов той беседы затем продолжилось в письменной форме.
Вечером встречаемся за ужином. Обсуждаем Мэрилин Робинсон, одну из величайших ныне живущих писательниц. Будучи ярой кальвинисткой, она верит в «предначертанность». Признаюсь, я слишком уж настаивал на своем (и напрасно), заявив следующее: «Мэрилин спасает поэтический гений, то есть спасает написанные ею истории от ее же веры в предначертанность. Тот, кто верит, что ему предначертано попасть в рай или быть обреченным на вечные муки, не способен сочинять интересные книги, потому что такому человеку не хватает главного элемента для успешной истории – свободы».
Я пообещал Скорсезе, что постараюсь лучше вникнуть в мысль Робинсон, а не просто любить ее работы. Такую я поставил перед собой задачу. И все-таки в одном я абсолютно уверен: интересная история не может быть «уже» написана. Персонаж оживает лишь в тот момент, когда автор о нем пишет. За любым углом может подстерегать опасность. Он должен быть святым, внезапно попадающим в ад. И вместе с тем грешником, который спасает самого себя (а заодно, быть может, кого-то еще). А происходит это потому, что нечто приводит в действие его свободу, не ограничивая ее уже описанной кем-то судьбой, будь то Отец небесный или какой-нибудь автор. Домой возвращаюсь пешком в компании Кента и Марианн Бауэр, по дороге мы продолжаем обсуждать эту тему. Вот бы этот вечер не заканчивался.
Нить разговора не прерывается, и следующая наша встреча назначена на 18 ноября 2023 года – Мартин отмечает свой восемьдесят первый день рождения. День рождения на самом деле семнадцатого, но он только-только вернулся из Лос-Анджелеса. Перед ужином возвращаемся к незавершенным беседам. К нам присоединяются Мэри Карр[10] и Фрэн Лебовиц[11]. За несколько дней до этого я пересмотрел «Убийц цветочной луны», и у меня осталось много вопросов. Некоторые я сразу задал Мартину, остальные записал на будущее. Они и послужили основой для дальнейшего обсуждения.
Мы снова видимся в Риме 31 января 2024 года по случаю ужина в честь фильма «Убийцы цветочной луны», а также самого Мартина и Лили Гладстоун. Потом задерживаемся в номере его отеля, чтобы обсудить фильм об Иисусе. Мартин говорит, что одна подруга спросила, каким он представляет «свой» образ Христа, каким он отпечатался в его голове. И показывает мне фотографию на айпаде – это Иисус, снятый с креста, именно таким он видит его с самых ранних лет. Мы молчим. Потом обсуждаем эту книгу диалогов о вере. У меня сложилось впечатление, что наше с Мартином общение – уникальный в своем роде поэтапный диалог. Наши слова связаны крепкой нитью. И эта самая нить ведет меня через лабиринт.
В конце этой книги приводится текст – черновик сценария фильма об Иисусе. Это неотъемлемая часть наших разговоров в том смысле, что в них-то и зародилась эта идея. Скорсезе подтвердил, что будет снимать этот фильм и что сейчас работает над новым вариантом сценария. Приведенный же здесь черновик, таким образом, представляет собой самостоятельное произведение и отображает решение и потребность режиссера «показать нам Иисуса». Главным элементом проекта, несомненно, стала приближенность фигуры Христа. Немаловажно и то, как Скорсезе вставляет отсылки к своим предыдущим фильмам, как бы создавая новую интерпретацию.
Идею проекта Мартину, безусловно, помогло развить творчество японского писателя Сюсаку Эндо[12] (1923–1996), который еще в юные годы принял христианство. У Эндо Скорсезе позаимствовал стремление изобразить Христа как по-настоящему человеческое существо – того, «с кем можно познакомиться и поговорить». «Как Иисус способен помочь нам в общении с Богом любви в условиях конкретной реальной жизни?» Этот вопрос японского писателя сильно влияет на воображение режиссера и становится ключевым моментом. Первый же вариант ответа – «Это чудо!» – Эндо сразу отбрасывает, а вслед за ним и Скорсезе. Предельно ясно, что «для Иисуса триумф никогда не был целью его миссии». Поэтому Мартин никогда не представил бы Христа как Царя царей. В действительности божественность Иисуса рождается из Его человечности.
Антонио Спадаро
«Молчание»
– Как тебе пришла в голову идея фильма «Молчание»? Знаю, ты давно ее вынашивал… лет так двадцать или даже тридцать…
– Роман Сюсаку Эндо мне подарили в 1988 году. Дочитал я его в августе 1989 года, когда ехал в поезде из Токио в Киото, возвращаясь со съемок в «Снах Акиры Куросавы», где я сыграл роль Ван Гога. В тот момент я еще не был до конца уверен, что хочу снять фильм по «Молчанию». История эта тревожная и затронула меня так сильно, что я не понимал, сумею ли с ней справиться. Однако спустя какое-то время внутренний голос стал подсказывать: «Надо попробовать». Ближе к 1990–1991 году мы приобрели права на экранизацию. Прошел год, и мы с моим другом и сценаристом Джеем Коксом вообще уже подумывали все бросить. На самом деле я просто не был к такому готов, и растянулся весь этот процесс надолго, а первый вариант черновика появился только в декабре 2006 года – лишь тогда фильм начал приобретать конкретные очертания. И за все эти годы я даже представить не мог, что у нас все-таки получится. С моей стороны это было… довольно самонадеянно. Я не знал, как подступиться к этим темам. А вдобавок оказалось невероятно трудно перейти от черновика к реальному
