человеком, который все принимал близко к сердцу и не хотел лишний раз подвергать себя стрессу. Я до сих пор ему благодарен за профессионализм и отношение – даже когда зашла речь о гонораре, Игорь отказался, сказал, что готов представлять нашу сторону безвозмездно. Для меня это стало неожиданностью, но он объяснил, что в подобной ситуации говорить о какой-то оплате некорректно. В моменты, когда теряешь надежду, такие люди ее возвращают, а позже я узнал, что многие казахстанские адвокаты отказываются от оплаты в подобных делах.
Для Бишимбаева Игорь не видел даже малейшего шанса на оправдательный приговор. Сам бы он тоже дал ему пожизненное. Как-то у Игоря спросили, согласился бы он защищать Бишимбаева. Он ответил так: «Определенно нет. К Бишимбаеву у меня сформировалось негативное отношение. Особенно после того, как он вместо того, чтобы раскаиваться и виниться, начал поливать грязью убитую и ее близких. Эти бесконечные попытки самого себя обелить и вытащить вызывали только отвращение. Ты уже попал, единственный выход здесь – покаяться. Понимая, что тебе не будет прощения от близких и родственников Салтанат, хотя бы попытаться донести до них свое раскаяние. Если бы Бишимбаев избрал позицию глубокого раскаяния и рассказывал бы все, что он рассказывал, без этих очерняющих моментов и мерзкого вранья о том, что Салтанат его доставала, а ограничился бы признанием того, что это его проблемы и его бзик, он, безусловно, вызвал бы сострадание у кого-нибудь из присяжных, но мы все равно исходили бы из того, что есть. Но борьба была бы сложнее».
* * *
Благодаря нашим адвокатам мой взгляд заострился и моя человеческая наивность была искоренена. Например, многих возмутило, почему не опросили всех свидетелей. Было много вопросов по поводу деталей – нашатырного спирта, чистой обуви Бишимбаева, окровавленной рубашки. Момент со свидетелями адвокаты объяснили тем, что показаний набралось достаточно. Часто в ходе судебных разбирательств опрашивается огромное количество людей, которые не могут сообщить ничего существенного.
По поводу нашатырного спирта удалось выяснить, что эта идея принадлежала Бишимбаеву, хотя на суде он приписал это Байжанову. Более того, адвокаты неоднократно указывали на то, что нашатырный спирт – отличное средство для удаления пятен. Байжанов утверждал, что рядом с диваном, на котором сидела Салтанат, он видел большое кровавое пятно. Но оно исчезло, его не было в протоколе осмотра места происшествия. Возможно, удалены были и еще какие-то следы. Не догадался он лишь убрать отпечатки с фужеров и бутылок. Следов, что Салта пила в тот вечер, не выявилось. Бишимбаев пил сам – на бутылках и посуде нашли его отпечатки.
Также, по версии Игоря, нашатырь могли использовать, чтобы быстро протрезветь. Спирт разводится в определенном количестве воды, и сильно пьяный человек, чтобы прийти в себя и начать нормально соображать, должен принять внутрь эту смесь. В свое время это было одно из самых простых и доступных средств у работников правоохранительных органов, которым после бурной ночи предстояло выйти на работу. Возможно, к нему прибегнул и Бишимбаев, чтобы собраться с мыслями и прийти в себя.
Что касается рубашки, то она являлась вещдоком того, что Салтанат была избита, и того, как именно. Нашатырем пятна крови с нее было не стереть, поэтому от рубашки избавились.
Насчет обуви Бишимбаева, на которой не осталось никаких следов, у нас было несколько версий. Одна из них та, что эти следы были удалены с помощью нашатыря. Сторона защиты подсудимого не раз замечала, что следов нашатырного спирта на обуви обнаружено не было, но дело в том, что на наличие следов нашатыря ее никто и не проверял – ее проверяли лишь на наличие следов крови. Кровь обнаружена не была, хотя не исключено, что это другая обувь. Из слов самого Бишимбаева следует, что у него в машине был целый гардероб. На видео зафиксировано, как Бишимбаев бьет Салту ногой. Установлено, что ей в общей сложности было нанесено 14 ударов твердым тупым предметом. Это могли быть как кулак, так и нога.
* * *
Мы считали, что Байжанов и Бишимбаев были в сговоре, но в то же время адвокаты не сомневались, что если бы Байжанов знал, чем все закончится, постарался бы не выйти на работу или как-то избежать своего появления.
В своем последнем слове Бишимбаев цитировал Mein Kampf [11] Гитлера. Эта книга во многих странах, в том числе в Казахстане, запрещена. Ее нельзя ни покупать, ни продавать, ни цитировать. Но судья не обратила на это внимания, как и многие другие. Но эта мелкая деталь многое говорит о Куандыке, о его складе ума, об отношении к жизни. Что он не живет обычной человеческой моралью, что он психопат и садист.
Байжанов был зависим от Бишимбаева – он сам говорил, что Куандык – его старший брат и перечить или не помогать ему он не мог. Мы предполагали, что они собирались вывезти и спрятать тело, но план сорвался именно из-за того, что Байжанов в последний момент струсил. Если бы Байжанов в ту ночь не позвонил в «Скорую», Куандык мог бы сходить в баню и потом уже разобраться с телом. Его алиби выглядело бы так: «Мы напились, поссорились, подрались, а потом Салтанат куда-то уехала. Вызвала такси или даже ушла пешком, потому что была пьяна. А я, расстроившись, что жена ушла, вызвал проститутку и поехал в баню». И ему бы поверили. Драку видели маляры. Но и все были в курсе, что драки для их пары уже стали нормой. Перемещения по карте тоже могли бы подтвердить факт, что Салта куда-то уехала.
Если бы Байжанов на суде сделал чистосердечное признание и рассказал бы все как есть, вопрос стоял бы о том, чтобы назначить ему наказание ниже низшего предела. То есть можно было говорить о значительном смягчении наказания. Он бы отсидел день за полтора. Но версия событий, которую продвигал в суде Байжанов, принадлежала Бишимбаеву. Было понятно, что все было оговорено заранее. Весь смысл показаний Байжанова сводился к тому, что Салтанат была жива и умерла прямо перед приездом «Скорой». Эта версия могла помочь Бишимбаеву быть осужденным не по 99-й статье, а по 106‐й («Причинение тяжкого вреда здоровью»), которая предусматривает максимальный срок лишения свободы восемь лет [12].
* * *
Выступление Бишимбаева в суде могло бы и тронуть кого-то, кто был совсем не знаком с делом. Бишимбаев клялся в любви, говорил, как он ухаживал за Салтой, как надеялся на лучшее. Пытался внушить присяжным, что убийства не было, а было причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшего смерть.
Но
