образцы конкурентов, соответственно «Дон-2НП» и «Неман-П». Соревнование между РЛС «Дон-2Н» и «Неман» завершилось, на мой взгляд, правильным выбором в пользу «Дон-2Н», но создание «Немана», его полигонного образца, принесло и до сих пор приносит колоссальную пользу ракетным войскам стратегического назначения при отработке их боевых систем, связанной с решением задач преодоления ПРО вероятного противника.
Вот такие пируэты выписывала загнивающая социалистическая система. Пора бы очистить нашу современность от догм бурного безобразия конца ХХ века и заняться изучением и освоением опыта прошлого, пока еще есть возможность спасти хоть что-то из него. Да и «старики» еще чем-то могут в этом помочь – жалко и обидно потерять достижения в научно-техническом, технологическом плане, которые наверняка могут быть востребованы, особенно в условиях оголтелых санкций и внешнего давления.
И опять мы отвлеклись от «шлагбаума»! Что-то не везет ему. Чтобы все-таки не забыть эту историю окончательно, следует рассказать ее здесь. Опять же, чтобы было понятно, о чем идет речь, необходимо рассказать прелюдию к этой истории и, конечно же, вспомнить некоторых очень интересных людей.
Кто же у нас король?
Выше мы тепло говорили о наших учителях и руководителях, которые в неимоверно тяжелых условиях вытянули этот неподъемный воз и создали вооружение войск противовоздушной и ракетно-космической обороны. При этом умышленно оставили за кадром одного человека, который с полным основанием входит в плеяду выдающихся заказчиков вооружения ПВО-РКО. Конечно же, речь идет о Леониде Михайловиче Леонове, незаурядном человеке, активном участнике Великой Отечественной войны. Он был назначен на должность начальника главного управления тогда, когда над главком, а точнее над всеми Вооруженными силами и страной в целом, нависли тучи предательства и разгрома. Ему выпала нелегкая судьба руководить управлением в это смутное время. При этом, в силу специфики предыдущей службы, он не был искушен в особенностях работы заказчика. А специфика эта состояла в принципиальном отличии роли аппарата заказчика от функций аппарата штабных офицеров главкомата.
Леонид Михайлович обладал уникальной штабной культурой, в полном блеске являл собой неоспоримый эталон генерала. При этом его память хранила массу литературных произведений: стихов, рассказов, поэм. Много читал (говорили, что у него прекрасная библиотека). Равных в знании русского языка и правил правописания ему, думается, в столице не было. Положив на стол принесенный ему проект документа, Леонид Михайлович брал хорошо заточенный карандаш и мгновенно находил в нем ошибку или опечатку. Скорость, с какой он это проделывал, просто шокировала любого исполнителя документа, который понимал, кому он несет документ, и отрабатывал его самым тщательным образом. До сих пор вспоминается один сюжет на эту тему.
Леонов Л.М.
В правительственных структурах готовилось много решений, которые необходимо было визировать у Леонида Михайловича. В аппарате правительства работал ведущим сотрудником Леонид Сергеевич, которому часто приходилось «попадать под карандаш» Леонида Михайловича. Как-то, получив упрек от него, Леонид Сергеевич поклялся вслух, что больше этого никогда не случится. Леонид Михайлович усмехнулся: мол, ну-ну! Через некоторое время ко мне подходит Леонид Сергеевич (мы с Леоновым Л.М. в это время были на совещании в правительстве) и говорит: «Слушай, приведи ко мне в кабинет Леонида Михайловича – нужно одно решение согласовать, осталось только у него завизировать». Я его спрашиваю: «Ошибки проверили, не будет шума, если Л.М. найдет?». Говорит: «Не бойся, все проверили юристы Совета Министров». Я подошел к Леониду Михайловичу и говорю: «Надо зайти к Леониду Сергеевичу, просит завизировать проект решения. Гарантирует, что ошибок нет!». Леонид Михайлович усмехнулся: «Тогда пойдем». Приходим в кабинет, Леонид Михайлович садится за стол хозяина, снимает фуражку, берет карандаш, смотрит на документ, который заранее положил на стол Леонид Сергеевич, и… тут же влет находит ошибку! Я думал, что с моим другом Леонидом Сергеевичем случится сердечный приступ. Он сделался бледным, как полотно, ему явно было плохо, а Л.М., как ни в чем не бывало, дочитал проект решения до конца, поставил под ним свою визу, надел фуражку и, как бы между прочим, бросил: «Русский язык неплохо бы знать и правительственным чиновникам», после чего мы с ним удалились, оставив в кабинете «правительственного чиновника» гоголевскую немую сцену.
Этот пример я привел не шутки ради или красного словца для. Борьба за чистоту русского языка в центральных органах велась нешуточная. В бытность начальником генерального штаба маршала Советского Союза В.Г. Куликова каждый исполнитель знал, что за допущенную ошибку в проекте документа можно было лишиться должности, очередного звания или еще чего более серьезного. Маршал брал документ и, прежде чем его читать, поднимал и смотрел на просвет, есть ли в документе подчистки или исправления, и если таковые обнаруживались, документ незамедлительно возвращался на доработку. Сегодня, в век компьютерной техники, указанные доработки и исправления делаются, как говорится, влет. А раньше это было колоссальной проблемой, поскольку все документы, даже многолистовые, печатались машинистками на электромеханических печатающих машинках. До сих пор я с содроганием вспоминаю походы в машинописное бюро с двадцатистраничным «грифованным» (с грифом секретности) докладом. Сколько всего приходилось выслушивать от работников машбюро, пока печатается многострадальный доклад, который ты уже до этого раз пятнадцать корректировал и переписывал от руки.
В этой связи хочу рассказать еще одну историю. Думается, она весьма поучительна. У нас в управлении работала машинистка Антонина Васильевна. Для краткости просто Тоня. Машинистки такого уровня профессиональной подготовки ни до, ни после я не встречал. То, что она могла строчить на своей машинке, как пулемет, об этом можно и не говорить. Но она обладала еще и уникальным знанием русского языка. Отдав документ Тоне печатать, ты на сто процентов был уверен, что в напечатанном документе ошибок не будет, более того, применив какой-то «шершавый» оборот, получишь первое предупреждение: «По-русски так не пишут и не говорят!». Спорить и доказывать свою правоту лучше не пытаться – гарантированно будешь посрамлен тяжестью профессиональных аргументов. Поэтому в управлении с Тоней обычно никто не спорил, ее уважали за профессионализм, грамотность, способность и готовность помочь каждому выйти из сложной ситуации, а кто из нас не попадал в них?
Так вот, как-то вечером после окончания рабочего дня вызывает меня Леонид Михайлович и дает указание прибыть завтра к семи часам тридцати минутам на работу с машинисткой. Предстояло отрабатывать и печатать срочный документ в правительство или в ЦК, сейчас уже не помню. Позвонил Антонине Васильевне (иначе не уговоришь) и попросил прибыть на работу к семи тридцати. Сказано – сделано. На следующий день ровно в семь тридцать мы с Антониной, как штыки,
