– Когда ты упала, головой не ударилась?

Девочка нахмурилась.

– У меня болит рука, – она указала здоровой рукой на сломанную.

– Я вижу. Мне нужно убедиться, что у тебя больше ничего не болит.

Джослин сдула волосы с лица и не ответила.

– Она не должна быть такой. – Девочка указала на изгиб – на случай, если я не заметил.

– Ну хорошо, – засмеялся я. – Тогда давай займемся твоей рукой.

На рентгене я увидел перелом Коллиса. Предплечье состоит из двух длинных костей, лучевой и локтевой. Когда мы падаем на вытянутую руку, обе кости ломаются одновременно. Они изгибаются и ломаются, превращая предплечье в деформированную вилку. Самый типичный перелом.

К недовольству Джослин, я велел сестре установить капельницу. Но рука болела так сильно, что спорить она не стала. Я приготовил фиброглассовую шину, сестра ввела девочке морфин. Джослин расслабилась, хотя рука ее все еще была изогнута под углом почти сорок пять градусов.

Я рассказал ее отцу, что предстоит сделать, он подписал согласие, и мы поменялись местами. Теперь я стоял со стороны больной руки, а отец сидел на стуле. Все готово, можно приступать.

– Подумай о своем любимом месте, – сказал я девочке. – Мы дали тебе волшебное лекарство. Оно перенесет тебя туда в мгновение ока.

– Это неправда, – Джослин снова сдула упавшую на лицо прядь. – Магии не существует.

– Ну а почему бы тебе не закрыть глаза и не попробовать?

Я кивнул сестре. Та ввела Джослин дозу кетамина. Глаза девочки расширились, глазные яблоки задвигались – это явление называется нистагмом. Отлично. Препарат сработал.

– Ой… – на лице Джослин было написано изумление. – Вы все…

Взгляд ее стал рассеянным – она явно перенеслась куда-то в другое место.

Дейл посерьезнел и выпрямился, глядя на меня.

– Все хорошо, – пояснил я. – Мы с вами об этом говорили. Препарат сработал как положено.

Дейл кивнул и немного расслабился, но здоровую руку Джослин не выпустил.

Я поднял сломанную руку. Джослин не пошевелилась. Я обхватил руку выше и ниже перелома, а сестра поддерживала плечевую кость, чтобы рука была ровной и неподвижной.

– Раз, два, три…

Я потянул сломанные кости в разные стороны, разъединяя их. Пришлось приложить всю свою силу. Большим пальцем я подтолкнул сломанные кости так, чтобы они состыковались. Ладонью почувствовал, что кости встали на место.

Самое трудное было сделано. Теперь мне предстояло быстро зафиксировать руку, прежде чем кончится действие препарата. Краем глаза я посмотрел на Джослин. Она все еще глядела в потолок расширенными зрачками и что-то бормотала себе под нос.

– Она отлично справилась, Дейл, – подбодрил я отца, продолжая работать и указывая взглядом на монитор над головой девочки. – Все показатели в норме. Через минуту она придет в себя.

Дейл кивнул и сжал здоровую руку Джослин.

Мы с сестрой быстро наложили на руку девочки тонкую повязку. Я вскрыл упаковку фиброглассовой шины, смочил шину под краном и обсушил полотенцем. Под влиянием тепла началась химическая реакция.

Я стал накладывать фиброгласс от ладони к локтю и назад. Материал начал твердеть уже под моими руками. Придав шине правильную форму, я наложил поверх эластичную повязку.

Ощупав руку в месте перелома, я убедился, что кости встали на место, а потом слегка подвигал запястье Джослин.

– Ой, – произнесла она, возвращаясь из какого-то своего заветного места.

Я удерживал ее руку, пока фиброгласс окончательно не затвердел, а потом подвесил к груди. Теперь рука снова стала ровной.

– Вот и все, – сказал я Дейлу. – Все готово.

– Джослин, – он наклонился к дочери. – Доктор закончил.

Дейл сжал руку девочки.

Джослин пару раз мигнула, но ничего не сказала. Препарат все еще действовал.

Я выключил свет, чтобы сократить визуальную стимуляцию, и тихо заговорил с отцом.

– Теперь нужно дождаться окончания действия препарата. Если хотите, можете негромко разговаривать с ней. Это поможет ей прийти в себя. Отцовский голос ослабит дезориентацию после действия препарата.

Дейл придвинулся к каталке и зашептал, обхватив обе руки дочери руками:

– Когда-то давным-давно жил в лесу медвежонок, и звали его Черничкой…

Я отвернулся, а Дейл продолжал тихо разговаривать с дочерью. Повезло ей с отцом! Я вымыл и вытер руки.

Через несколько минут Джослин пришла в себя.

– Что случилось? – спросила она.

– Мы починили твою руку.

Она непонимающе смотрела на шину.

– Теперь все нормально?

– Со временем будет.

Через сорок пять минут она уже могла пройти по прямой линии, и я со спокойной душой выписал ее.

– Надеюсь, тебе лучше, – сказал я, когда она уходила, держась за руку отца.

Джослин отпустила отцовскую руку и здоровой рукой хлопнула меня по ладони.

– Спасибо, – она снова сдула прядку, которая то и дело падала ей на лицо. – Еще увидимся.

С этими словами она скрылась за дверями приемного покоя.

Я повернулся к табло с именами пациентов. Все ждали результатов анализа или рентгена – у меня появилась минутка для себя. Я отправился в ординаторскую и открыл холодильник. Как всегда, там было почти пусто. Я нашел лишь старый сэндвич с яйцом и пакет чипсов. В ординаторской никого не было – не то время. Я проверил свой служебный почтовый ящик, торопливо поедая сэндвич. Пора возвращаться к работе. Когда я дежурил один, то всегда нервничал, покидая пациентов.

Я знал: если произойдет что-то экстренное, сестры сразу же меня вызовут, но хотел в таких ситуациях оказаться на месте с самого начала. Порой даже несколько секунд бывают решающими.

Я вернулся в приемный покой, записал свое имя напротив имени очередного пациента и продолжил работать.

* * *

Джослин уже исполнилось семнадцать.

Рыжие волосы ее стали короче. Она собрала их в хвост на затылке. Веснушки на носу и щеках никуда не делись. Она выросла высокой и стройной, как отец.

На сей раз с ней приехали оба родителя. Удивительно, что сделало с ними время. У отца на макушке наметилась лысина, а виски припорошила седина. Он набрал несколько лишних фунтов, но, когда смотрел на Джослин, глаза его сияли точно так же, как раньше.

Я не видел Мэгги с того времени, когда Джослин было четыре дня. Сегодня она стояла рядом с мужем возле больничной кровати. Осанка у нее уже не была такой царственной, как раньше, а на лице появились заметные морщинки.

Родители Джослин стояли очень близко, плечи их соприкасались. Я почувствовал, что они очень волнуются.

– Привет, Джослин, – сказал я. – Я – доктор Грин, врач приемного покоя.

Девушка не смотрела на меня. Она прикладывала мешок со льдом к колену, скрипя зубами от боли.