Тем, кто заслуживает доверия и умеет располагать к себе людей, в Туле могут рассказать легенду о демидовском кладе. В бытность свою на Урале, Никита Демидов-де поиздержался настолько, что вспомнил о старой заначке, зарытой на берегу незамерзающего ручья в Павшинской слободе. Котел с золотыми монетами – недурно ли! Послал Никита за кладом верного человека, только тот был слаб на выпивку и разболтал о данном ему поручении крестьянину, встреченному на постоялом дворе в Туле. Крестьянин, не будь дурак, успел вырыть клад, пока демидовский гонец отсыпался, но вскоре заела его совесть. Часть украденного он отдал на постройку церкви в Павшино, а оставшееся отвез в Невьянск к Никите Демидову и повинился в содеянном. Никита раскаявшегося грешника, как и положено, простил и даже выдал ему сколько-то золотых монет «на разбогатеть». Вернувшись домой, крестьянин завел торговлю и действительно разбогател. Короче говоря, все остались в выигрыше: павшинцы получили новый храм с высокой колокольней, которую аж из Калуги было видать, согрешивший было крестьянин покаялся, был прощен и разбогател, а Никита как-то выкрутился и без старой заначки, небось у царя Петра занял, да не отдал – цари долгов не требуют, им зазорно мелочиться. Так-то вот.

С демидовскими корнями мы закончили, пора переходить к той почве, на которой Никита Демидов строил свою «Железную империю». Проще говоря, пора нам ознакомиться с состоянием железного дела в родном отечестве конца XVII века, накануне того, как царь Петр Первый, «проникнув горны недры», извлек из них «драгой металл»[2]. Как уже было сказано выше, все познается в сравнении, и, не будучи знакомыми с «было», мы не сможем по достоинству оценить «стало». Опять же, некоторые моменты нуждаются в прояснении, а то прочтет человек о том, что до Демидовых железо приходилось импортировать, и удивится – это же в какие деньги крестьянам топоры да лемехи обходились, не говоря уже о косах?!

Выручали так называемые сыродутные печи, в которых слои руды перемежались слоями древесного угля, а чтобы горело лучше, через «укладку» продували холодный, «сырой» воздух. В примитивном варианте сыродутная печь представляла собой вырытую в земле яму, а в усовершенствованном – сложенный из камня горн. Температуры, получаемой в подобной печи, было недостаточно для плавки чистого железа, но руда представляла собой сплав металла с различными веществами, а сплавы имеют более низкую температуру плавления. На выходе из железосодержащей руды получалась крица – комок металла, поры которого были забиты шлаком. Крицу называли «сырым» железом, но не потому, что она была получена с помощью «сырого» воздуха, а потому что она не годилась для дела, нуждалась в подготовке. Процесс очистки был механическим – крицу нагревали и ковали, словно бы выбивая из нее шлак. Дело было долгим и трудоемким, но иного способа превратить «сырое» железо в «дельное», годное для изделий, наши предки не знали. Для повышения прочности «дельное» железо могли насыщать углеродом посредством нагревания прокованных пластин в раскаленном древесном угле. Такое железо называлось «укладом», поскольку пластины укладывали на уголь. Из плотного «уклада» делались мечи, доспехи, топоры, косы-серпы, а рыхловатое «дельное» железо в основном шло на скобяные изделия. Импорт железа массового характера не носил – за границей (хотя бы в той же Швеции) его закупали для особых нужд, а в целом обходились своим. Разумеется, подобная кустарная металлургия не могла отвечать тем преобразованиям, которые замыслил Петр Первый. Последнему русскому царю и первому российскому императору металл требовался в больших количествах. И не только железо, но и его высокоуглеродистый сплав – чугун, который шел на изготовление пушек и пушечных ядер.

В 1696 году Петру доложили о том, что на Урале, в Верхотурском уезде, обнаружены богатые залежи магнитной руды, ныне называемой магнетитом. Радостная весть была подпорчена ложкой дегтя – «плавить рудоплавильщики того магнитного камени не умели, а сожгли того магнитного камени два пуда и выплавили малое число: всего фунт без тринадцати золотников». «Фунт без тринадцати золотников» – это триста пятьдесят четыре грамма. Если из двух пудов сырья удается выплавить триста пятьдесят четыре грамма железа, то такая «овчинка» явно не стоит выделки… Но ведь без железа никак не выжить, особенно с учетом стоявшей на пороге войны со Швецией, недаром же металл называют «хлебом войны».

Итак, железная руда у царя Петра имелась, оставалось найти «пекарей», которые станут стряпать из нее «хлеб» в нужных количествах.

Глава II

Никита Демидович Антюфеев

Историю возвышения рода Антюфеевых-Демидовых нередко пытаются представить в чересчур упрощенном виде: пройдоха-мастеровой сумел втереться в доверие к щедрому на милости царю, и тот осыпал его землями да заводами. В сущности, так оно и было, но история, в отличие от математики, не любит предельных упрощений, поскольку они не проясняют суть, а искажают ее.

Начнем с того, что царь Петр Первый, заслуженно прозванный Великим, был крайне прагматичным человеком, избегавшим любого ненужного расточительства. Ключевое слово – «ненужного»: там, где траты были оправданны, Петр денег не жалел, как не жалел их на строительство Петербурга, «окна в Европу» и «визитной карточки» империи, в которую постепенно превращалось Русское царство. Роскошный каменный город, выросший на берегах Невы словно бы по взмаху волшебной палочки, поражал воображение, впечатлял умы, покорял сердца, пышность устраиваемых царем приемов дополняла картину, но в быту Петр был скромен до неприхотливости, деньгами налево-направо не швырялся, ну а землями – тем более. Если уж Петр осыпал кого-то милостями, то не по зову тороватой души, а с расчетом – государь вкладывался в перспективного человека, надеясь поиметь со своих вложений прибыль. А иначе какой смысл вкладываться? За жалованные земли и заводы Никита Антюфеев-Демидов отплатил царю созданием развитой горнодобывающей и металлургической промышленности, без которой невозможно было ни воевать, ни строить. Вложения Петра в Никиту окупились с лихвой, ну и Демидовы, как водится, без своей выгоды не остались. В общем, не было со стороны царя никакой огульной щедрости, он руководствовался сугубым расчетом. Опять же, ставка была сделана не на простого кузнеца Никиту, сына Демидова, а на человека, который к тому времени успел проявить выдающиеся способности и доказать свою неординарность.

Мало того, что Никита был казенным кузнецом, иначе говоря – принадлежал к кузнечной элите того времени, так он еще и специализировался в изготовлении оружия, а оружейные мастера принадлежали к crème de la