Я с этими пятью котятами занял в итоге коронное место в кабине водителя. Так мы и поперли с ними в блиндажи.

Ехали примерно часа три. Прибыв на место, распределились по лагерю. Это была территория около 2 га, которая охранялась ребятами из вагнеровской роты охраны. Блиндаж представлял собой помещение, вырытое в земле, примерно 4х4 метра и высотой около 3-х метров. Крыша, присыпанная грунтом, была сделана из бревен диаметром 20 см в два слоя. Внутри были сколочены нары в два яруса на 8 – 12 человек.

Жизнь в блиндажах после тяжелой работы на такелажке казалась санаторным отдыхом.

День начинался с подъема около 7:00. Далее мы уходили на занятия, каждый по своей специализации. Там я выучился на наводчика РСЗО.

Свободного времени было много, и мы ни в чем себе не отказывали: ели, купались, тренировались.

У нас, как и прежде, был турник, на котором я продолжал гонять Орги и иногда Дорфеста. Была качалка, которая представляла из себя скамейку и две стойки под штангу.

Лагерь располагался возле пруда, в котором, на удивление, водилась рыба. Этому неописуемо радовались любители рыбалки среди нас. Вагнеровцы поставили на берегу баню. Так придешь, попаришься, искупаешься – не жизнь, а лафа. В этом “райском” месте нас застало историческое событие, которое потом назвали Маршем Пригожина.

Глава девятнадцатая о Марше Пригожина.

К июньскому маршу готовились, конечно, не один день. Мне кажется, с одной стороны, это было импульсивное решение, но с другой стороны, я уверен, что о подготовке данной операции непрерывно предупреждали высшее руководство и в Министерстве обороны, и в Администрации президента.

Это, повторюсь, сугубо мое личное мнение, и не факт, что оно верное. Очень много тайн и сплетен вокруг данного события. Я расскажу то, о чем знаю не понаслышке, что реально происходило.

Накануне штурмам в строгой секретности дали военную форму Министерства обороны, “пиксельку” (у вагнеровцев была горка, в которой МО-шники почти не ходили), и сказали быть в полной боевой готовности. Выдали дополнительный боекомплект. Но никто из рядовых бойцов не знал, куда они поедут. Ходили трассеры о Москве, Белгороде, Курске, но все это воспринималось как чушь. Вечером парни выдвинулись, и мы только утром из новостей узнали, что произошло.

Сказать, что это был шок, значит, ничего не сказать. Охуели все, и командиры, и простые бойцы. Поняли, что это начало большой заварухи. От руководства компании был полный вакуум. Никаких сообщений, куда и зачем мы идем. Скудно-бедно в течение дня начали прилетать трассера о Шойгу, о Герасимове, похожие на правду.

Тем временем вся страна кипела в обсуждениях: кто-то со страхом ожидал, чем все закончится, кто-то пребывал в эйфории, но трудно представить, в каком шоке оказались наши родные: матери, жены и так далее. Позже, когда я вернулся домой, сестра рассказала, что в чате родственников Вагнеров переписка шла такая, что мама не горюй! В основном, в таком духе: “Наши ребята пошли биться с украми, а не с нашими же… И где же они знали, что такое, блядь, будет происходить?! Это приказы, на которые приходится соглашаться, они сейчас сами как заложники. Боже мой, чтоб это была неправда"… Все пытались что-то выяснить, задавались вопросом, что делать, как нас спасать. Кто-то даже отправил письма в приемную Администрации президента с требованием не допустить гибели Вагнеров.

Со всей ответственностью заявляю, вагнеровцы никогда не шли против руководства страны и тем более, народа. Против руководства Министерства обороны – не исключаю, но мы часто работали вместе с рядовым и офицерским составом и никогда не враждовали. У нас всегда были братские отношения. Так что весь этот марш напоминал крик отчаяния.

Я не был участником данного марша. Нет, я не шифруюсь, просто действительно не был. Так что сейчас лишь пересказываю то, что знаю от парней. Упоминать позывные не буду. Они говорили, что было реально страшно.

Едешь так в колонне, и тут в десяти метрах от тебя зависает вертушка, смотрит в лобовое окно всем своим вооружением. Ты понимаешь, что не сможешь уклониться от слова совсем – незабываемые ощущения. Повисела так эта вертушка секунд 20 и улетела, не стала стрелять. Но эти 20 секунд показались парням вечностью.

Не всем штурмовикам так повезло. По кому-то все же прилетело. И наши тоже сбивали вертушки.

Вагнеровцев, действительно, хорошо встречал в городах обычный народ. Салютовали гайцы и давали дорогу. Было очень много обычных людей с флагами и песнями – цветами.

Много что еще можно написать, но несомненно одно: марш стал той точкой, после которой история Вагнера разделилась на ДО и После. Это факт.

Колонна наших парней дошла до окраин Воронежа, когда была дана команда остановиться и ждать результатов переговоров Пригожина с руководством страны. По их итогам всем приказали возвращаться на исходные позиции.

Ребята вернулись в блиндажи через день.

Тут же было проведено общее собрание подразделения, где нам предложили три варианта на выбор: уехать в составе Вагнера в Беларусь, перейти на службу в Мин. обороны или разорвать контракт и вернуться на гражданку. Было сказано, что не будет осуждения, если кто-то решит перейти в Мин. обороны. Но, если честно, за глаза всё равно осуждали.

На размышление нам отвели 3 часа. Затем все по одному входили в блиндаж к комбату и озвучивали свое решение.

Я практически сразу решил остаться в компании, о чем и заявил комбату.

Насколько мне известно, примерно 30% личного состава изъявили желание покинуть Вагнер. В других подразделениях таких желающих было еще больше. Никто не говорил публично, что собирается в Мин. обороны, но все прекрасно понимали, что скорее всего, после разрыва контракта с Вагнером ребята перейдут в другие силовые ведомства. Кто-то в Мин. обороны, кто-то в Росгвардию, кто-то в МВД.

Также были парни, кто собирался в Африку в составе ЧВК.

На фоне драматичных исторических событий не менее драматично складывалась история с моим отпуском. В конце июня, в то же время, когда случился марш, заканчивался мой контракт, и со дня на день я ждал приказа об отпуске. С еще большим нетерпением его ждали мои близкие.

Отпуск переносился несколько раз.

И вот, примерно через две недели после марша мы сидели за столом возле блиндажа. Подошел Орги, которого назначили начальником связи всей батареи и с