Ужинаем. Смеемся. Следим за крушением государства так же, как следят за понижением уровня воды. Всё хуже и хуже. До каких пор дойдет падение?

Сегодня был риска взрыва.

Сильные встряски к 23 ч. 30 м. Онагава и Роккасё частично обесточены.

Пока я была во Франции, я в основном беспокоилась об атомной электростанции. Казалось, это самая уязвимая точка катастрофы. Но теперь отсюда мне кажется, что и с землетрясением не всё еще завершено. Это то, чего больше всего боятся, толчки продолжаются, ощутимо напоминая нам, что это не конец. И не только остаточные толчки, новое землетрясение может быть спровоцировано нестабильностью плит, сдвинутых с места первым землетрясением. В Токио и окрестностях известно, что риск того, что большое землетрясение произойдет в ближайшие тридцать лет, поднялся до 70 %. Этот риск как никогда велик теперь, когда есть угроза новой неминуемой катастрофы. С недавним землетрясением не только не покончено, но есть ощущение, что мы на пороге новой большой встряски.

Может быть, мой страх сильнее, чем страх большинства японцев. Как у иностранцев, никогда не переживавших землетрясения. Тут не обходится без привычки, а она как приобретается, так и утрачивается. Мне, давно живущей во Франции, теперь намного страшнее, чем раньше.

7 апреля

Призраки, радиация: люди боятся того, чего не могут видеть. Не отсюда ли желание «увидеть»?

Ужинаю с Хисаэ, она архитектор. Послушать ее, так некоторые из ее коллег втайне лелеют желание присутствовать при большом землетрясении в Токио. Речь идет о некоем натуралистичном эксперименте, проводимом с целью проверки зданий на сейсмоустойчивость. А потом были бы предприняты большие работы по возведению новых зданий – чем не счастье для градостроителей; так уже было после землетрясения 1923 года в Токио и 1955 года в Кобе. Всякий большой пожар, всякое землетрясение в городской среде предоставляют возможность заново создать городскую застройку, результаты которой, как нам известно, удачны в той или иной степени. Я допускаю, что найдутся такие архитекторы и градостроители, которые желали бы получить такую возможность. Подобно иным специалистам в области ядерной энергии, выступающим по телевидению, которые явно возбуждены перспективой in vivo[15] вести наблюдение над облученными.

А еще она мне сказала, что в наше время здание, построенное в соответствии с антисейсмическими нормами, не разрушается. И что в случае землетрясения лучше находиться внутри такого здания. Да вот только, если речь идет о многоэтажке и вы находитесь на пятом или десятом этаже, да еще и рядом с окном, здание может тряхнуть так сильно, что вы окажетесь посеченными осколками или выброшенными из окна.

8 апреля

Мало-помалу доза увеличивается, и происходит привыкание.

Привыкаешь к несчастным случаям, к чрезвычайному положению, к запоздалой реакции ответственных лиц. Поэтесса Кирю Минасита написала: «Привычка – самая страшная вещь в мире».

В книжных магазинах много книг о землетрясениях и ядерной энергии. Я удивлена, потому что при всем желании маловероятно, что можно было написать и выпустить в свет такое количество книг на эту тему после 11 марта. Купила два учебника по выживанию в землетрясении и две книги, описывающие историю землетрясений, одна – начиная со Средних веков, другая – в современном мире, в ней сопоставляются стратегии реконструкции, которую всякий раз берет на вооружение правительство.

Неделю спустя все полки книжных магазинов забиты подобной литературой.

Ужинаю с редактором в небоскребе Маруноути, в двух шагах от Токийского вокзала. Оба футуристичных здания очень красивы. Глядя на них, невозможно отделаться от желания наложить на эту картинку другую – двух этих зданий, лежащих в руинах.

9 апреля

Чем бы я стала заниматься, находясь в приюте для беженцев, если бы у меня не было с собой книги? Книга заполняет время, она делает его, если можно так выразиться, определенным. Без этого подспорья ожидание тянется целую вечность, время становится разбавленным. Что касается меня, я не могу представить себя где бы то ни было без книги. Даже если мне не удается сосредоточиться, не удается читать, тот факт, что со мной книга, что я могу открыть ее в любую минуту, успокаивает меня. Но, конечно, это лишь предположение. Что мне дано знать о протекании времени в местах сбора пострадавших?

Впрочем, когда речь идет о дарении чего-либо, не стоит рассматривать пострадавших как святых. Я слышала, что не разрешено посылать горячительные напитки в места приема беженцев. Позже узнала из статьи Хисао Накаи, что высокий уровень алкоголизма был зарегистрирован среди пострадавших в Хансине.

10 апреля

Я еду на два дня в Хаконе, в горы, где бьет целебный горячий источник, который хорошо мне знаком. Хозяйка гостиницы рассказала, что после землетрясения массово стали отменять бронирования, хотя источник находится в получасе езды на поезде к западу от Токио; идеальное место, чтобы быть подальше от столицы в случае чего. Также она добавила, что уже несколько дней вода в источнике мутная. В ее голосе звучало беспокойство. Горячие источники обеспечивают многим людям в Японии рабочие места, так что есть чего опасаться в случае землетрясения, особенно если почва перемещается, как в этот раз, более чем на два метра. Источник может внезапно, со дня на день истощиться, и люди останутся без работы.

11 апреля

В туннеле на дороге, идущей вдоль морского побережья, дают о себе знать рефлексы. Я не в состоянии перестать думать о том, что могло бы произойти, если бы в эту самую минуту случилось землетрясение. Каждый из наших жестов – результат того, чему нас научила жизнь. Ребенок, которого побили, всякий раз, как кто-то будет размахивать перед ним руками, попытается спрятаться, убежать, даже если никто на него не нападает. Японцы кланяются перед своим собеседником, даже если он на другом конце провода. В парижском метро прижимаешь к себе сумку, чтобы тебя не обокрали. В Японии, стоит начаться землетрясению, люди закрывают голову руками или залезают под стол. С момента землетрясения девушки, как я вижу, гораздо меньше надевают туфли на каблуках, и я слышала, как школьники, выйдя из школы, говорят: «Лучше поедем на поезде, чем на метро».

Одним прекрасным днем, вернувшись в Японию, я увидела, что из дома исчезло пианино моих родителей, на котором я играла. Я была недовольна. Моя мать сказала, что «одолжила» его подруге, дочь которой хотела научиться играть. Она объясняла мне всё это, а потом добавила: «И потом, ты знаешь, в случае землетрясения пианино – это машина смерти, оно катится на всех скоростях и своим весом пробивает стену,