Вскоре губернатор и прокурор ушли, а мы продолжали игру, которая не клеилась, так как Лившиц о чем-то сосредоточенно думал и был рассеян.

— О чем вы думаете? — спросил я, на что Лившиц ответил:

— Подобные разговоры мне очень тяжелы, и вы, вероятно, заметили, что я упорно всегда переводил нашу беседу на другую тему, когда затрагивал еврейский вопрос. До чего мы можем с вами договориться? Только до споров, которые могут отразиться на наших добрых отношениях.

Стук в дверь. Вошел полицеймейстер полковник Рей-харт, бывший жандармский офицер и рижский полицеймейстер, маленький подтянутый старик, бритый, с большими кавалериискими усами, которые он постоянно разглаживал; как очень маленького роста человек, он пыжился и казался очень суровым. В действительности же, хотя и строгий педант на службе, он был добрейшим существом. С Лившицем он был на «ты», и они, быстро сойдясь, были очень дружны.

— Что вы надулись как мыши на крупу и оба молчите?

— Да так, — ответил Лившиц, — сейчас тут были Урусов и Горемыкин, затронули тему о евреях; я говорил, волновался и увидел, что многого они понять не могут, хотя, как носители власти, исключительно хорошие люди.

— А ты, когда находишься в обществе губернатора и прокурора, больше слушай и держи язык за зубами. Мы чиновники, а ты обыватель и еврей; у нас психология различная и очень сложная. Поужинаем, поиграем в винт, и я тебя завезу домой.

ГЛАВА 7

ЭЛЕМЕНТАРНЫЕ ПРИЕМЫ РОЗЫСКА

Все политические группировки, покушавшиеся на существовавший государственный строй путем заговора, соблюдали конспирацию как основное начало, и в работу посвящались лишь лица причастные непосредственно к тому или иному действию. Лица высших организаций появлялись в низших всегда под псевдонимами, которыми вообще широко пользовались в революционной работе. Особое внимание обращалось на переписку о серьезных делах, распоряжениях, адресах и партийных предприятиях, которые излагались осторожно, условными выражениями, шифром и химическим текстом. Активные работники зачастую жили по нелегальным паспортам и для корреспонденции своими квартирами не пользовались, почему она им направлялась на адреса лиц стоящих вне подозрений («чистые адреса»).

Вели они замкнутый образ жизни, избегали излишних встреч друг с другом, постоянно следили за собой во время разговоров и обращали серьезное внимание, чтобы на случай обнаружения их работы полицией при производстве обыска не было бы найдено уличающего материала против них и их товарищей. Адреса, переписка и литература хранились в самых скрытых и подчас невероятных местах: за плинтусами, в стенах, в уборных, прикреплялись снизу или под сиденьями мебели и т. п. Зачастую адреса отмечались и на стенах под видом цифровых хозяйственных записей. Кроме того, активные работники всегда старались убедиться, нет ли за ними наружного наблюдения, для чего «проверяли» встречных, как идя по улице, так и находясь у себя дома. В предвидении ареста или прихода в квартиру полиции обыкновенно в окне выставлялся условный знак, запрещавший туда вход членам партии (лампа или какой-либо другой предмет), спускалась или поднималась занавеска, принимала определенное положение ставня и т. п.

Партия эсеров

На случай заключения под стражу революционеры знали азбуку, введенную еще Рылеевым, при помощи которой, перестукиваясь, арестованные общались между собой. Эта азбука состояла из тридцати букв, помещенных в шести рядах и пяти колонках. Число первых ударов указывало ряд, число вторых — колонку, пересечение давало букву.

Конечно, самым существенным делом в конспирации было скрытие текущей работы партии и организации, а равно и способность ее осуществления.

Одним из наиболее надежных способов сокрытия работы от розыска было исполнение задуманного дела отдельными, друг друга не знающими группами. Централизация достигалась общением только групповых выборных, которые, по восходящей линии, представляли собой районные, городские, областные, центральные комитеты и, наконец, съезды.

Меньшевики П.Б. Аксельрод, Ю.О. Мартов, А.С. Мартынов. Стокгольм, май 1917 г.

Верхи партий почти всегда находились за границей, и сношениями с ними координировалась вся работа. Только вне досягаемости русской власти допускалась централизация материалов партий, да и то по отделам; на местах же письменный материал доведен был до минимума и преимущественно зашифрованный, но нет еще такого шифра, который нельзя было бы расшифровать. Ведение адресных реестров признавалось всегда недопустимым.

При таком порядке со стороны исполнителей требовалось много выдержки, добровольного, сознательного и беспрекословного подчинения, чем и отличались революционные организации в России. Поэтому при ликвидациях обыкновенно гибла только часть или одна группа партии, которую, при существовании целой системы организаций, воссоздать было нетрудно.

Демонстрация Бунда. 1917 г.

В связи с изложенным следует отметить умение революционеров использовать «легальные возможности» в целях пропаганды. Союзы, библиотеки, фабричные школы и иные общественные организации приноравливались к целям революционных или оппозиционных партий. Скрытая тактика лидеров революционного движения была подчас так разработана, что правительственная власть, учитывая весь вред длительной оппозиционной работы, в то же время не могла квалифицировать ни одного из проявляемых таким образом действий по какой-либо статье закона и часто становилась в беспомощное положение. Таким путем организовывалась оппозиция, а затем создавались и революционные кадры.

К слову сказать, такое явление наблюдалось и наблюдается теперь и в других государствах.

Руководители Союза борьбы за освобождение рабочего класса. Слева направо стоят: А.Л. Малченко, П.К. Запорожец, А.А. Ванеев; сидят: В.В. Старков, Г.М. Кржижановский, В.И. Ульянов, Ю.О. Мартов

До революции 1917 года в России самыми конспиративными партиями являлись те, которые создавались на национальных началах. Религия, народность, быт, национальная психология и воспитание спаивали сильнее, чем только доктрины классовой борьбы, из среды таких образований чрезвычайно трудно было приобретать серьезных секретных сотрудников, так как они должны были быть весьма сдержанными и осмотрительными. Национальные партии относились весьма чутко к неудачам своих предприятий, и в таких случаях у них всегда являлись опасения, нет ли в их среде провокатора, а потому старались еще тщательнее подвергнуть проверке друг друга и усугубить конспирацию. В случае же обнаружения сотрудника розыска он предавался смерти, иногда даже при невыясненных обстоятельствах.

Московское восстание. 1905 г.

Особое внимание своей конспирацией и интенсивной работой обращали на себя: 1) еврейская партия Бунд, 2) армянская Дашнакцутюн и 3) Польская социалистическая партия (революционная фракция).

Меньшевики Российской социал-демократической рабочей партии слишком разбрасывались в своей деятельности, и группировки их являлись менее конспиративными,