Стефани покачала головой и захихикала. Грейс некоторое время хранила молчание. Может быть, заводить разговор о Поле и гоночных машинах все же незачем. Вместо этого она спросила о планах дочери на учебную неделю.

Пока та рассказывала, самочувствие Грейс как-то странно изменилось. В последнее время ее донимали головные боли, но сейчас происходило что-то другое. Пульс участился, словно она разнервничалась из-за чего-то, не связанного с поездкой, и со Стефи тоже — с той сейчас все было в порядке, они и не думали ссориться.

Потом ее бросило в жар. «Проклятый климакс!» — мысленно выругалась Грейс. Через некоторое время она уже почти не понимала, о чем рассказывает Стефания. Дочь будто находилась где-то не здесь, и ее голос казался отдаленным эхом.

Когда перед глазами поплыло, несмотря на то что Грейс была в очках, она начала паниковать.

— Мама! Помедленнее! — послышался крик Стефании.

— Я… я не могу, — ответила она и услышала, что ее полный страха и растерянности голос тоже донесся откуда-то издалека.

Ее нога жала педаль тормоза, разве нет? Тогда почему же они вроде бы только поехали быстрее?

— Мама!

Крик Стефании был последним, что она услышала, пальцы дочери, скользнувшие по ее рукам и вцепившиеся в руль, — последним человеческим прикосновением, которое она ощутила, когда машина съехала с дороги. Ясное голубое небо, которое и здесь было таким же бескрайним, казалось, поглотило их.

Тело Грейс взлетело, подобно птице, утратив всякий контакт с сиденьем, как раз перед тем, как они рухнули на землю с грохотом, который, как казалось ей раньше, бывает только в кино.

А потом все вокруг потемнело…

От автора

Когда я собирала материал для этого романа и писала его, мне посчастливилось оказаться в Монако, и один из самых важных и совершенно неожиданных разговоров произошел уже в самом конце, когда такси везло меня из отеля в Ларвотто в аэропорт Ниццы. Я разговорилась с водителем, коренным монегаском, и когда он спросил, что привело меня в Монако, рассказала о книге.

— Ох, — вздохнул он, явно придавленный тяжелыми воспоминаниями, — день, когда она умерла, стал для Монако ужасным.

Я попросила его рассказать почему, и Он поведал, что был тогда молодым шофером, не достигшим еще двадцатилетнего возраста, и известие о смерти княгини заставило его ужасно опечалиться.

— Мы любили ее, — сказал он за все княжество.

Я рискнула спросить его, всегда ли так было, потому что знала, какие усилия пришлось приложить Грейс, чтобы соответствовать той роли, которая досталась ей в результате замужества.

Исключительно по-европейски насмешливо нахмурив брови и отмахнувшись, он ответил:

— Конечно, сперва мы не понимали, что о ней думать. Но когда мы ее узнали, нам осталось только ее полюбить.

«Нам осталось только ее полюбить». Его эмоциональное, искреннее заявление не отпускало меня, пока я писала новые черновики этой книги и изучала многочисленные проявления того, как Грейс любила и была любима в ответ.

Мне нравится думать, что спектр исторических романов очень широк и на одном его конце стоят полностью вымышленные произведения, в которых в жизни никогда не существовавших героев случаются никогда не происходившие приключения, или действие, часто с элементами магии и мистики, разворачивается на фоне реальных событий и реальных декораций (вспомните «Чужестранку»). На другом конце спектра — книги, сюжет которых так близок к реальным событиям из жизни реальных людей, что их можно спутать с биографиями, хотя в них много вымышленных эмоций, действий и реакций героев с известными всем именами (например, «Парижская жена» или даже мой недавний роман «Дебютантка Кеннеди»).

Хотя героиня «Жизни в белых перчатках» — реальный человек и в романе происходят те же события, что и некогда в хорошо задокументированной действительности, могу заверить вас: книга ближе к середине спектра, чем к его биографическому краю, несмотря на первый из двух ее эпиграфов, который стал для меня своеобразным вызовом.

При написании романа я по разным причинам позволила себе много вольностей. Прежде всего, раз уж повествование охватывает целых тридцать три года жизни Грейс, мне пришлось несколько сжать описываемые события, чтобы успешно распорядиться звездным составом героев, которые были ее друзьями, коллегами и работодателями. С этой целью я создала вымышленных персонажей вроде помощницы Грейс Марты и подруги детства Мари Рэмбо — в реальной жизни она была подружкой невесты на свадьбе Грейс, но в ее книжном образе воплотились эпизоды из жизни других подружек невесты и подруг детства моей героини, которых я обнаружила во время своих исследований.

Я также — гхм! — немного подправила для своих нужд течение времени. Например, Альби поступил в Амхерст в 1977 году, а не в 1976-м, но я не могла устоять перед искушением включить в повествование его полностью выдуманный разговор с матерью про «Звездные войны», который, понятно, мог произойти только в семьдесят седьмом; Каролина знакомится у меня с Филиппом Жюно в том же судьбоносном году, чуть раньше, чем это произошло на самом деле. Работать в совете директоров «Твенти Сенчери Фокс» Грейс, вероятно, начала до того, как выступила на Эдинбургском фестивале, но для моих нужд выгоднее было поменять местами эти события. Точно так же я вольно обошлась с деловыми поездками Грейс — к примеру, в пятьдесят четвертом она не каждый раз возвращалась в Нью-Йорк между съемками, но чтобы поддерживать темп повествования, мне потребовалось, чтобы она встречалась с Олегом и другими героями книги через определенные промежутки времени. В свою защиту могу сказать, что найти точные даты в любом случае было бы очень сложно, ведь Грейс не вела дневников, с которыми я могла бы сверяться.

Кроме того, мне не удалось раздобыть почти ничего из переписки Грейс — и да, это означает, что письма, которыми она обменивалась с Ренье, тоже вымышлены. Они действительно вели эпистолярный флирт во второй половине пятьдесят пятого года, но, похоже, эти письма утрачены, поэтому прочесть их мне не удалось. Я связалась с многочисленными историческими обществами, музеями, биографами и родственниками, но, несмотря на это, не раздобыла достаточно писем, написанных ее собственной рукой. Самые лучшие обнаружились в библиотеке Маргарет Херрик при Академии кинематографических искусств и наук в Беверли-Хиллз, в Калифорнии. Однако благодаря работе тех биографов, которые напрямую беседовали с ней, знали ее лично и/или имели доступ к корреспонденции, уже не являющейся общественным достоянием, я сумела собрать целостную картину жизни Грейс и прорваться через огромное количество домыслов.

Для этой цели особенно полезными оказались биографии, которые я прочла сама и рекомендую всем, кто хочет узнать о Грейс