Альдо Каззулло
Муссолини. История одного диктатора
© 2022 Mondadori Libri S.p.A., Milano
© Пудов А.В., перевод на русский язык, 2024
© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025
* Решением Верховного суда «международное движение ЛГБТ» признано экстремистским и запрещено в России.
* * *
В память о Джованни Минцони (1885–1923),
Джакомо Маттеотти (1885–1924),
Пьеро Гобетти (1901–1926),
Джованни Амендоле (1882–1926),
Антонио Грамши (1891–1937),
Карло Росселли (1899–1937),
Нелло Росселли (1900–1937)
и всех жертвах фашизма.
Если фашизм был не чем иным, как преступным сговором, то я – его глава[1].
Бенито Муссолини. Из речи 3 января 1925 года
И он подумал: может, партизан будет похож на него, стоящего на последнем холме, смотрящего на город вечером в день смерти. Вот что важно: он всегда должен оставаться один[2].
Беппе Фенольо. «Партизан Джонни»
Сто лет назад, примерно в эти календарные дни[3], наша Родина попала в руки банды головорезов, возглавляемой безжалостным, злым и беспринципным человеком. Злодеем, который смог даже запереть своего сына и его мать в психиатрической лечебнице, где они и умерли.
Сегодня в Италии есть почитатели Муссолини, причем их не так уж и мало, однако есть и убежденные антифашисты, хотя их не так уж и много. Большинство искренне верит или предпочитает верить в вымышленную, утешительную, безоговорочно историческую картину мира.
Картина эта примерно такова: до 1938 года Бенито Муссолини использовал все доступные ему возможности, все предоставлявшиеся шансы, поэтому итальянцы и стали фашистами. Конечно, со своими противниками дуче обходился довольно жестоко, но надо значит надо! В конце концов, Муссолини ведь никого не убивал. Или почти никого. Ценитель искусства и женщин, мелиоратор и рационализатор, разрушитель отжившего и строитель нового – лидер, исполненный добродетелей. Вот разве что беззаветная преданность Гитлеру, расовые законы и война для сбора «нескольких тысяч смертей» ради допуска к «столу мира»…[4] Право, очень жаль!
В действительности же было совсем не так. Дело не только в том, что немцы охотно обошлись бы без нашего вступления в войну и необходимости поддерживать нас на всех фронтах, от Африки до Греции, теряя время, ресурсы и драгоценные жизни. И даже не только в том, что фраза о «тысячах смертей» выдает отвратительную пошлость ума и цинизм.
Война – отнюдь не случайность и не тактическая ошибка. Война – это идея, присущая Бенито Муссолини и фашистскому режиму с самого начала. Идея насилия, как «акушерки истории», войны как возможности одной нации и расы навязать свою волю другим сопровождает фашизм от первого его часа до мнимого финала. Фашизм зародился еще в страшной резне Первой мировой войны. «Траншеократия!»[5] – рычал дуче в смутные послевоенные годы, щедро отмеченные забастовками красных и жесткими ударами черной реакции.
Муссолини добился власти ценой сотен жертв и удерживал ее силой, не гнушаясь преступлениями против других народов. Он подавил восстание в Ливии, бросая женщин и детей в концентрационные лагеря и оставив за собою 40 тысяч погибших; истреблял эфиопов газом; бомбил беспомощные города и деревни Испании. Наконец, он отдал приказы о нападении на Францию, Грецию и Россию. Эти попытки раз за разом заканчивались катастрофическими поражениями, и отнюдь не слабость боевого духа итальянских солдат тому причиной. Дело в неподготовленности армии, в глупости и моральном убожестве режима, который якобы планировал войну в течение 20 лет, а затем послал сотни тысяч итальянцев замерзать и умирать без оружия и пищи, даже без подходящей одежды и обуви. Еще одно преступление Бенито Муссолини против собственного народа.
Более того, к 1938 году «государственный деятель» Муссолини и его люди уже погубили большинство лидеров оппозиции: Джакомо Маттеотти, Пьеро Гобетти, Джованни Минцони, Джованни Амендолу, Карло и Нелло Росселли. Сподвижники дуче избили священника Луиджи Стурцо. Они напали на блаженного Пьера Джорджо Фрассати. Муссолини и его клика заключили в тюрьму истинного государственного деятеля Альчиде де Гаспери. Никто из названных не был коммунистом. Среди жертв диктатуры, конечно, следует вспомнить и Антонио Грамши, скончавшегося в больнице после 11 лет, проведенных под стражей, не виновного ни в чем, кроме своих идей.
Безусловно, фашизм не взялся ниоткуда. Пьеро Гобетти даже называл его «автобиографией нации». Муссолини и его сподвижники беспрепятственно пользовались атмосферой страха – порождением «красного двухлетия»[6], последовавшего за травмой Первой мировой войны и большевистской революцией в России. Многие либералы и католики самонадеянно рассчитывали использовать дуче против левых, не осознавая, какого монстра вскармливают.
Фашизм, как известно, принимали многие, особенно в годы, отмеченные завоеванием Эфиопии. Однако то, что все итальянцы были фашистами, – самооправдательная иллюзия и опасный миф, который необходимо развеять.
Всегда трудно измерить степень согласия на диктатуру: когда у вас нет альтернативы, вы или не голосуете, или голосуете, кривя душой. Вы обязаны брать партийный билет на работу. Вы должны быть исключительно осторожны и не говорить плохо о диктаторе. Если же вы скажете хоть слово против, бравые молодчики встретят вас возле дома и разобьют вам голову, унизят перед вашими детьми, а потом отберут и дом, и работу, и свободу. Организовать оппозиционное движение было практически невозможно, и под страхом тюремного заключения или ссылки число воинствующих антифашистов заметно сократилось, хотя каждый из оставшихся был ценен и значим.
Однако если бы все итальянцы и впрямь были фашистами, то какой был бы смысл сохранять политическую полицию и трибунал[7]? Какие оставались бы основания погружать целую нацию в свинцовую и удушающую атмосферу, преследовать людей нетрадиционной ориентации[8] и любого другого, кого можно было бы счесть «иным»? Зачем было бы заставлять итальянцев соблюдать нелепый ритуал «фашистской субботы»[9]? Не следует забывать и о страданиях женщин, считавшихся «кобылами» и полностью подчиненных мужчинам. С каждым днем итальянцам все труднее становилось работать вне дома, оставаться независимыми, решать свою судьбу.
Так неужели рекультивация Арго-Понтино[10], начатая до воцарения фашистского режима и законченная после, и несколько красивых зданий архитектора-рационалиста Джузеппе Терраньи окупают 20 лет навязанной итальянцам тяжелейшей жизни, включая три года Второй мировой войны и два – гражданской? Вот как выразился по этому поводу писатель Карло Фруттеро: «Фашисты – настоящие уроды. Черные, как вороны, фески, черепа, дубинки, кинжалы, жестокость. Отвратительно!» Фруттеро тоже не был коммунистом, однако родился в Турине, где фашистские зверства были особенно свирепыми.
После марша на Рим[11] и захвата
