– Я вас слушаю, – сказала она, стараясь быть вежливой.

Женщина, та, что постарше, открыла папку, и улыбка сползла с её губ.

– Сабина это ты? – спросила она, и между её бровями пролегла глубокая складка. – Дочь… – замялась она, и на её лице нарисовалось выражение брезгливости, – Павлины Трубач?

Сабина кивнула.

– И тебе двенадцать лет, всё правильно? – вступила та, что помоложе.

– Да, двенадцать, – подтвердила Сабина, почувствовав всё возрастающую неприязнь.

Женщины многозначительно переглянулись.

– Можем ли мы поговорить с кем-нибудь… – начала та, что помоложе.

– Можем, – дерзко перебила её Сабина.

– …из взрослых, то есть с кем-то из твоих родителей или опекунов? – закончила та, что постарше.

Сабина оглянулась и посмотрела на дом. В открытом окне кухни ветер шевелил занавеску, из квартиры Тёти Моти доносились звуки танго, а по ограждению балкона на третьем этаже туда и обратно разгуливал Крысик Борисик.

– Так есть в доме кто-нибудь из взрослых? – повторила вопрос та, что постарше.

– И да и нет, – уклончиво ответила Сабина. – У бабушки сердечный приступ, тётя влюблена, Мастер-Ло…

– А твоя мама дома? – вкрадчиво спросила та, что помладше, словно пытаясь смягчить какую-то щекотливую тему.

– Её нет, – ответила Сабина. – Не понимаю, зачем кому-то нужна эта информация.

В окне мастерской показалось круглое лицо Бобика.

– Ничего не произноси без адвоката! – завопил он. – Когда фирма моего папы…

– Без паники! – не дала ему договорить Сабина.

– А какие у тебя оценки в школе? – сладко спросила младшая чиновница.

Сабина прикусила нижнюю губу.

– Ну не стесняйся, расскажи нам, – подбодрила её вторая.

– Я получила свидетельство с отличием, – ответила Сабина, гордо задрав нос. – Мне нечего стесняться.

Обе женщины немного смешались.

– У тебя есть своя комната? – старшая чиновница выдавила кислую улыбку. – Такая, где ты можешь спокойно учить уроки…

– Есть, – Сабина махнула рукой в сторону балкона. – Вон та, где крысик, видите?

– У вас в доме крысы? – молодая чиновница с отвращением скривилась.

– Только одна, – усмехнулась Сабина. – Крысик Борисик.

Старшая чиновница записала что-то в тетрадь, а младшая ещё раз бросила гадливый взгляд на балкон. А Крысик Борисик, ничего не подозревая, предавался своему любимому занятию: абсолютно лишённый от природы страха высоты, он сновал вверх и вниз по выставленному на балкон остову мольберта (который Мастер-Ломастер давно обещал починить).

– А кто ещё с тобой живёт? – старшая пробежала взглядом по окнам. На четвёртом этаже, прямо под башенкой, трепетал на ветру чёрный кружевной лифчик.

– Конфиденциальность персональных данных! – опять завопил Бобик, который в целях обеспечения безопасности Сабины решил не покидать своего поста у окна. – В фирме моего папы…

– В этом доме проживают Пётр и Павлина, то есть мои родители, – Сабина решила быть достойной свидетельства с отличием и вести себя как взрослая. – А также сестра моего папы Тётя Мотя, школьный друг сестры моего папы, гадалка Малиновская… а ещё… – Сабина прикрыла глаза и попыталась сосчитать всех тех знакомых и знакомых знакомых, которые время от времени жили на Конце Света (в основном когда у них происходили семейные конфликты).

Ведь Конец Света был гостеприимной пристанью, где для каждого всегда находилась кружка чая и горбушка, намазанная знаменитым абрикосовым джемом Бабы Грошеньки, а также крупник (спасительная похлёбка из крупы, называемая в шутку «крупятником», потому что чаще всего надобность в ней возникала по пятницам, ближе к выходным). А когда кто-нибудь из гостей не мог вернуться домой и оставался с ночёвкой, Пётр вытаскивал один из множества надувных матрасов и спальник…

Глава 15, в которой Баба Грошенька предсказывает, что её внучке грозит исправительный лагерь

Две одинаковые женщины с аккуратно зачёсанными волосами поспешно удалились, стуча каблуками по неровным, потрескавшимся плиткам тротуара.

– Несчастный ребёнок, – услышала Сабина.

– Патология, – донеслось уже из-за угла.

Когда Сабина вошла на кухню, Баба Грошенька лепила вареники с клубникой.

Бобик – он уже успел напроситься на обед – увлечённо рассказывал о юридических казусах в фирме своего папы. Со слов Бобика, фирму хотел потопить шурин, давнишний отцовский конкурент.

– В сегодняшнем мире никому нельзя доверять, – заключил он философски.

– В особенности своей семье, – неосознанно брякнула Сабина, и Баба Грошенька, нависавшая над разделочной доской, бросила на неё взгляд, полный укора.

– У Сабины такой же характер, как у её матери, – обратилась она к Бобику, как к взрослому. – Она абсолютно не ценит того, что для неё делают. Павлина высосала из меня всё до последнего грошенька, так что теперь на моём счету задолженность. А я даже ни словечка благодарности не услышала!

Бобик дипломатично кивал, и Сабина почувствовала, что уже второй раз за этот день ей хочется его убить (а если не убить, то по крайней мере расквасить ему нос).

– Сбегай-ка в магазин за сахарной пудрой, – попросила Баба Грошенька внучку, не подозревая, что тем самым спасла Бобика от преждевременной смерти.

Он сам тоже этого не понял, поэтому предложил:

– Пойдём вместе.

Бобик вылез из-за стола и на одной ноге поска кал в комнату Сабины за костылями. Там он некоторое время боролся со своей толстовкой, потому что Мастер-Л омастер, приделывая бирку, умудрился пришить зад к переду. Бобик рванул ткань ещё раз и, вздохнув, отказался от дальнейшей борьбы.

С костылями было невозможно просто так спуститься по лестнице, да ещё и бесшумно, поэтому из квартиры на втором этаже, как и следовало ожидать, выглянуло страдальческое лицо Ведьмалиновской.

– Сабиночка, тебе всегда обязательно так страшно шу ме… – Она прикусила язык на полуслове, заметив гипс на ноге Бобика.

– Извините нас, пожалуйста, мы не хотели вас побеспокоить, – Бобик в очередной раз продемонстрировал свои безукоризненные манеры, от которых Сабину опять чуть не стошнило. Но Ведьмалиновская растроганно улыбнулась.

– Для фирмы важен пиар, – объяснил своё поведение Бобик, когда они наконец оказались на улице. – «Встречают по одёжке» – как говорит шурин моего папы.

«Никогда не буду заводить свою фирму», – сердито подумала Сабина и резко свернула на улочку, ведущую к маленькой рыночной площади.

Здесь время текло иначе. И возникала иллюзия, будто находишься в каком-то отдельном мире, никак не связанном с тем другим, пульсирующим и суетящимся на противоположном берегу реки.

Сквозь трещины в плитках тротуара дерзко торчали упругие стебли сорняков, по улицам мирно разгуливали голуби, на балконах сушилось бельё, и в воздухе разносился аромат акаций и свежескошенной травы.

А на другой стороне реки, там, где высились стены старого замка, всё было по-другому, на набережной клубилась толпа туристов и по воде плыли переполненные прогулочные суда.

И вдруг Сабина неожиданно для самой