— Ты — это я?

— Да, дорогая. Я — это ты. Та, которой ты всегда хотела быть. Воплощение твоих самых сокровенных желаний.

Зеркала вокруг них снова начали меняться. Кошмары исчезли, растворились в воздухе. Остался только идеальный образ девушки в зеленом платье. Аля огляделась вокруг себя в надежде, что больше никогда, никогда не увидит собственное мерзкое отражение.

Не увидела.

Аля хотела обрадоваться, вздохнуть с облегчением, но вздох почему-то застрял в горле. Она была, существовала в этом странном месте, но… не отражалась.

— Что происходит? — Внутри все похолодело от наступающей паники. — Почему я не вижу себя?

Девушка с картины сделала шаг вперед, ее хрупкие пальцы оказались совсем близко от руки Али.

— Потому что не хочешь видеть, — почти пропела она. — Я могу помочь тебе стать такой, как я. Освободить от всех страданий и сомнений.

Эти слова застелили сознание теплым, успокаивающим туманом. Даже внутреннее напряжение немного ослабло, но навязчивый, раздражающий голос сомнений все шептал где-то в глубине души, молил одуматься…

— Как? Что ты хочешь от меня? — Аля осмелилась посмотреть прямо в глубокие глаза незнакомки, чтобы найти ответы.

— Просто доверься и протяни свою руку. Твои страхи исчезнут, и мы станем единым целым.

Аля взглянула на ее ладонь. Она была так близко. Теплая, изящная, манящая. Только дотронуться.

Желание принять помощь разгорелось внутри жарким пламенем, но тут же потускнело, столкнувшись с невыносимым страхом. Страхом потерять что-то очень важное.

Часы, проведенные в одиночестве с утешающей музыкой. Любимые рисунки. Редкие моменты семейной радости.

«И все это — в ненавистной самой себе оболочке?»

— Что будет, если я соглашусь? Я стану тобой? — Аля сделала робкий шаг вперед и почти коснулась ее пальцев.

«Интересно, она живая? Или призрак?»

— Ты станешь лучшей версией себя. Все боли уйдут, а ты обретешь уверенность и счастье. Разве это не твоя мечта?

Сердце учащенно забилось, слезы навернулись на глаза. Предложение казалось заманчивым, почти магнетическим. Но внутренний голос продолжал упорно шептать:

— Какой ценой?

Какой ценой?

Глава 1. Зимнеградск

Родной город. Зимнеградск. Эти слова отдавались в груди Али Костровой тихим, протяжным эхом и вызывали смешанные чувства — от теплой ностальгии до странной, непривычно холодной отстраненности. Она смотрела в запыленное окно такси на знакомые виды, когда-то дорогие нежному детскому сердцу, но теперь… как будто совсем чужие.

Зимнеградск потерялся на Северо-Западе России и всегда отличался тишиной и особым душевным уютом, несмотря на холодный климат. По крайней мере, так казалось Але все десять лет, которые Костровы провели в Москве. Они покинули Зимнеградск, когда ей было всего шесть, и уехали навстречу новой жизни и новым возможностям, а квартиру сдали чужим людям. Але не нравилась шумная, суетная Москва, и она отчаянно желала вернуться, даже видела сны с любимым парком, мутноватым прудом, обнаглевшими голубями и утками и цветущими яблонями. Мечтала вновь посетить любимый кинотеатр с мамой и посмотреть мультфильмы под сахарный хруст попкорна. И просто почувствовать сладковатый запах родной, а не съемной столичной квартиры!

Вернулась. Но что-то здесь было не так. Вроде все осталось по-прежнему, но воспринималось иначе. Чуждым, незнакомым, далеким. Даже образы из воспоминаний поблёкли, стали пресными, серыми, безвкусными.

Переноска с котом Рыжиком дрожала у нее на коленях. Сквозь приоткрытую сетку Аля видела, как любимец нервничал и смотрел на нее беспокойными янтарными глазами.

«А ведь мы нашли Рыжика здесь. Он тоже отвык от Зимнеградска, как я…»

Сердце Али сжалось, и она на миг отвернулась от окна, осматривая салон машины, пропахший старой обивкой и пирожками с яблоками, которые мама купила на вокзале.

Отец тихо дремал на переднем сиденье, временами кивая головой в такт ухабам на дороге. Ветер из приоткрытого окна трепал его русые волосы, а на обветренных губах играла мягкая улыбка. В салоне машины тихо звучала песня «Александра» из знаменитого старого фильма, который Аля когда-то смотрела в гостях у бабушки. Водитель — коренастый седеющий мужчина средних лет — напевал под нос слова, периодически постукивая пальцами по рулю.

«Александра, Александра

Этот город наш с тобою

Стали мы его судьбою,

Ты вглядись в его лицо».

«Увы, не стали…»

Мама достала яблочный пирожок и с задорным видом протянула дочери.

— Будешь?

«Да куда мне еще твои пирожки! Ты худая и красивая, в машине занимаешь меньше места, чем я…»

Аля резко отодвинула руку матери, отрицательно помотала головой и снова повернулась к окну. Улицы Зимнеградска как будто застыли во времени, из которого Аля уже выросла. Перед ее глазами возникали знакомые серые кирпичные пятиэтажки и панельки с балконами, завешенными бельем и цветочными горшками. По асфальтированным дорогам, испещренным мелкими ямками, весело скакали воробьи и собирали крошки. Старушки в цветных платках мирно сидели на лавочках у подъездов, обсуждая последние новости. Сквозь шум дороги Аля слышала мирный, беззаботный детский смех, напоминающий ее собственную прошлую радость. Укутанные в легкие куртки люди спешили по своим делам, пряча лица от не по-летнему прохладного ветра. Казалось, даже само время здесь тянулось медленнее, чем в Москве, пропитанной тревожной неоновой суетой.

Рыжик тихо мяукнул и царапнул лапкой сетку переноски. Он словно чувствовал ее беспокойство, смятение, непонимание…

— Тише, милый, — прошептала Аля, проводя пальцами по сетке. — Скоро будем дома.

За окном начал накрапывать дождь, и мелкие капли скатывались по стеклу, отчего мир превращался в размытую акварель серых и золотых оттенков. Аля помнила, что конец августа в Зимнеградске всегда был непредсказуемым — таким же, как и ее будущее здесь…

— Что-то ты грустная какая-то. Что случилось, мой сладкий пончик? — Мама нежно потрепала Алю по плечу. — Переживаешь из-за переезда?

Словно «пончик» отозвалось болезненным уколом. Прозвище, которое в детстве звучало мило, теперь вызвало лишь бесконечное раздражение и ненависть к собственному телу.

«Пончик… Уродина. Толстая уродина!»

— Все в порядке, мам.

— Надо тебя по магазинам сводить. — Мама мягко провела по таким же рыжим, но вечно спутанным и непослушным волосам дочери. — Знаешь, я уже присмотрела пару бутиков в центре. У них такие потрясающие платья! Заодно и к школе тебе что-нибудь купим.

Аля вздохнула и хмуро опустила взгляд. Ей не хотелось обсуждать фигуру, одежду, новую школу. Она давно перестала понимать собственную мать. Та всегда была как солнечный луч — яркая, теплая и беззаботная. Она находила комфорт и радость везде, даже в мелочах. Аля же чувствовала себя жалкой, потерянной в этом мире тенью