– Но какое это имеет отношение к Каю?

– Да самое прямое, – фыркнула бабушка. – Каю на роду написано убить Зияющего дракона, и это все прекрасно, но, когда начнется битва, ему придется сражаться не только с драконом, но и с самим лесом.

Роса сидела молча, как громом пораженная. Ей стало жаль Кая, этого тихого, стеснительного мальчика. Его размажет в этой битве. От него и мокрого места не останется, даже обгоревшего следа на лесной подстилке, повторяющего его исчезнувшие очертания.

– А теперь иди, дитя мое, – угрюмо велела бабушка. – Мне нужно немного покоя и от драконов, и от оглоедов.

Ба переключила внимание на трубку. А Роса поторопилась к свету и теплу домика, радуясь, что пророчество можно оставить снаружи, во тьме.

Роса всю ночь вертелась в постели и встала за час до рассвета, даже раньше бабушки. Она поднялась по тропинке к замку в сонном полузабытьи, притворяясь, что снова идет по заданию старшей экономки.

Инея в окне эркера не оказалось. Роса выкрикивала его имя, колотила кулаками в толстое стекло, пока по нему мелкой рябью не побежали трещинки, и даже попробовала обыскивать другие окна в том коридоре, насколько вообще можно обыскать окно. Когда она возвращалась домой, ей было больно глотать от разочарования.

От полного отчаяния ее удерживало обещание Кая. Они увидятся сегодня вечером. Если кто и сможет вызволить Инея и снять заклятие, так это Кай Морриган.

В то утро зарядил дождь, обмотав горы лентами тумана. Однако работу нужно было делать в любую погоду, поэтому после завтрака Роса выбралась на улицу. Они с Киффином сегодня были дежурными, настало время в очередной раз омывать зверинец морской водой. У основания горы уже ждали рыбаки из Ир Ауримор со своей повозкой, груженной бочками.

Роса волочила морскую воду вверх по горной тропе, низко наклонив голову, чтобы капюшон не сдуло ветром, и не могла поверить, что они с Каем действительно заключили договор. Все казалось сном. Неужели он действительно стоял в огороде среди бабушкиных капустных грядок в волшебном свечении? Она бы всерьез усомнилась в своем здравом рассудке, если бы Эмис все утро не ныл, что с ужина почти ничего не осталось, и не винил в этом Кая.

– Что нового, малышка Мейлог? – крикнул один из рыбаков, старый моряк по имени Анурин.

Роса сняла с тележки еще одну бочку, смахивая с ресниц капли дождя.

– Да ничего.

– Точно? – Мужчина сощурился. – А в чем это у тебя руки перемазаны?

Роса опустила взгляд. Просто слегка грязные руки, едва ли в этом было что-то необычное.

– Ты сияешь, девочка моя, – объяснил Анурин. – Как свежевыпавший снежок, как яблочко в карамели. Как форель в морской глубине…

Его голос стал тише и превратился в бормотание. Анурин был хороший человек, но немного сумасшедший. Роса обменялась взглядами с его дочерью Сереной, та приветливо улыбнулась.

– Какой он сегодня добрый, – сказала она, вздохнув, и достала что-то из мешка. – Вот держи. Я подумала, вам, детишкам, не помешает немного отдохнуть от угольков, которые печет ваша бабушка.

Она протянула Росе что-то, завернутое в бумагу, и девочка уловила аромат морского хлеба. Серена делала его своими руками, и он выходил мягким, словно пена, а сверху был посыпан солью, добытой из моря. У Росы заурчало в животе. Серена часто приносила угощения для семейства Мейлог, когда бывала в этих краях, и ее морской хлеб успел стать настоящей легендой.

Серена наклонилась к уху девочки и шепнула:

– Отломи половину и спрячь в карман, а Эмису скажи, что я скормила ее курам. Иначе и крошки не попробуешь.

Роса улыбнулась. Ей нравились Серена и Анурин. Их бедная ветхая деревушка Ир Ауримор стояла на берегу залива, напоминавшего зубастую пасть, и была почти полностью окружена Тихолесьем. Лишь узкая полоска незаросшей земли вела оттуда к южной дороге. Бабушка говорила, что лес однажды поглотит деревушку, и часто намекала Серене, что пора переезжать в один из южных рыболовецких городков. Роса надеялась, что Серена послушает совета.

Девочка повернулась, чтобы уйти, но Анурин внезапно схватил ее за руку.

– Они не такие, как мы, – предостерегающе пробормотал он.

– Что? – моргнула Роса.

– Мы – земля, а они – горы. Свяжешься с ними и уже никогда от них не отвяжешься.

– Я… Я не понимаю, о чем вы. – Роса и впрямь была растеряна.

– Я же вижу, – пробубнил он. В его взгляде не было безумия, только странная внутренняя сила. – Волшебство. Не само волшебство, а след, который оно оставляет, стоит нам его коснуться. Ты вся им обрызгана, как росой. Люди считают, что я брежу, но это не так, уж не в этом случае точно.

Роса поежилась. Сразу вспомнилась их договоренность с Каем. Разумеется, старик не мог о ней знать. Она снова опустила взгляд, как будто хотела рассмотреть на грязных мозолистых руках волшебное сияние.

– Па, оставь ребенка в покое, – вмешалась Серена. – Прости, милая.

Роса покачала головой и улыбнулась. Уходя, она услышала за спиной:

– Мы как земля, малышка! Грязь не должна сиять.

Почти все утро ушло на таскание бочек в зверинец, после чего нужно было окатить морской водой стойла. Для этого требовалось сначала перевести в другие места чудовищ, потом заменить солому, постирать подстилки в реке и развесить их на веревке, не теряя бодрости духа. Мейлоги убирали стойла каждую неделю, но морскую воду использовали только раз в месяц. Она должна была тонким слоем покрыть весь пол зверинца и простоять так какое-то время, чтобы пропитать каждый камень. Гончие Аннуна выли, а Амфизель причитала о коллекции засушенных цветов, разложенных на полке в ее стойле. Росе пришлось переносить в безопасное место весь гербарий, цветок за цветком, пока Амфизель неотрывно следила за каждым ее движением, словно коршун, оберегающий своих птенцов.

В стойлах Роса убиралась не очень старательно, но зато, по ее собственному мнению, вполне эффективно. Ей нравилось выставить в ряд несколько ведер и разом перевернуть их. Потом она брала швабру и возила ею по полу, распространяя морскую воду по всей поверхности. Ее братья пользовались другим методом: они окунали швабры в ведра и тщательно втирали воду в каменный пол. Да, так получалось гораздо аккуратнее, но Роса всегда выше ценила результат. Ко второй половине дня Роса окатила всех братьев как минимум по разу, а Эмису, по его словам, даже в нос попало. Он этого так не оставил, и работа завершилась страшной бранью, такой громкой, что чувствительная Амфимзель спрятала голову под крыло.

– Шут с тобой! – в конце концов воскликнул Эмис,