«Не пори ты у татарина черных грудей,

Отпусти, отпусти ты его домой жива.

Сослужу я тебе за то службу верную,

Полечу я далече за сине море,

Принесу тебе воды мертвой,

А еще принесу тебе воды живой,

Принесу я тебе да через три-то дня».

Отпускал Алеша злого татарина,

Положил татарину заповедь великую:

Чтобы не ездить боле на святую Русь,

Не биться боле с богатырями русскими.

Прилетает ворон через трое суточек.

Принес он мертвой воды и живой воды:

«Ты возьми, возьми, Алешенька Попович млад,

Ты возьми-ка наперед воду мертвую,

Ты взбрызни-ка Добрынюшку Никитича;

Во-вторых возьми взбрызни живой водой».

Взбрызнул Алеша водой мертвою,

Тут срослось у Добрыни тело белое.

Как взбрызнул Алеша живой водой,

Простонал тут Добрынюшка Никитич млад,

Открывал он скоро очи ясные,

Говорил он таковы слова:

«Долго же я спал, Добрынюшка».

Отвечал тут Алешенька Попович млад:

«Уж и спать бы тебе, братец крестовыий,

Спать бы тебе здесь веки вечные,

Кабы не я, Алешенька».

Тут скакал Добрыня на резвы ноги,

Обнимал своего братца крестового,

Прижимал его к своему ретиву сердцу,

Называл его братом крестовыим.

«Мы поедем-ка теперь в красен Киев-град,

Расскажу про тебя князю Владимиру,

Твоего добра век не забуду я, Добрынюшка».

Женитьба Добрыни

Старина двадцать пятая. Добрыня встречает в поле богатыршу Настасью Микуличну, среднюю дочь Микулы Селяниновича.

Задумал Добрынюшка погулять в чистом поле,

Погулять, потешиться.

Седлает он добра коня,

Надевает доспехи богатырские

И поехал гулять в чисто полюшко.

Гулял он в чистом поле трое суточек.

Увидел он ископыть великую,

Поехал по тому следу богатырскому,

Видит, едет богатырь по чисту полю.

Нагнал Добрынюшка богатыря незнаемого:

«Ай же ты гой еси, добрый молодец!

Сказывай, какой ты земли, какой орды,

Чьего же ты отца да чьей матери?»

Богатырь едет, не оглянется.

Разгорелось у Добрыни сердце богатырское,

Брал он палицу булатную сорока пудов,

Ударил богатыря в голову.

Не дрогнул богатырь, не сворохнулся.

Наехал Добрынюшка во второй раз,

Ударил богатыря в буйну голову,

Не обернется богатырь, не оглянется,

Добрыня на коне приужахнется.

Говорит себе Добрынюшка Никитич млад:

«Видно, сила у Добрыни не по-старому,

Рука в плечах застоялася».

Отъехал Добрыня во сторонушку,

Ударил палицей во сырой дуб,

Разлетелся сыр дуб на щепочки.

«Видно, сила у Добрыни по-старому,

Только смелость у Добрыни не по-старому».

Наехал Добрынюшка в третий раз,

Ударил палицей богатыря в голову.

Обернулся тут богатырь незнаемый,

Богатырь – поляница преуда́лая:

«Думала я, комарики меня покусывают,

А это русские могучие богатыри наскакивают».

Взяла Добрыню за желты кудри,

Посадила себе во глубок карман,

Поехала по раздольицу чисту полю.

Стал ее добрый конь спотыкатися,

Провещал конь голосом человеческим:

«Раньше возил я одного богатыря,

Поляницу славную, преудалую,

А теперь мне двух богатырей везти».

Доставала тут поляница преудалая

Добрынюшку из глубока кармана:

«Еще как тебя звать, добрый молодец,

Чьего ты отца, чьей матери?»

И отвечал полянице Добрынюшка:

«Я Добрыня Никитич, русский богатырь».

Говорит ему поляница преудалая:

«А я-то ведь Настасья Микулична,

А батюшка-то мой Микула Селянинович.

Срубила бы я тебе, Добрынюшка, буйну голову,

Да не с кем поляковать, в чистом поле гулять.

Возьмешь меня замуж, не срублю тебе голову».

Тут они с Добрыней поладили.

Говорит Добрыня Настасье Микуличне:

«Поедем-ка, Настасья дочь Микулична,

К моей матушке Амелфе Тимофеевне».

Приехали они к Добрыниной матушке

Амелфе Тимофеевне.

Говорил Добрынюшка матушке своей родимоей:

«Ай же ты, матушка родимая

Амелфа Тимофеевна!

Гулял я в чистом полюшке трое суточек,

Нашел я в чистом поле себе суженую,

Ту ли Настасью дочь Микуличну.

Мы пойдем теперь с Настасьюшкой во Божью церковь,

Повенчаемся во златы венцы».

Тут давала им благословение родимая матушка

Амелфа Тимофеевна.

Поехали они к Микуле Селяниновичу,

Давал им благословение Микула Селянинович.

Шли Добрыня с Настасьей в Божью церковь,

Повенчались во златы венцы.

Созывали они на свадебный почестен пир

Князя Владимира Красна Солнышка

С княгиней Апраксией,

Братцев названых Илью Муромца и Алешу Поповича,

И всех богатырей русских.

Добрыня и Алеша Попович

Старина двадцать шестая. Алеша Попович при посредничестве князя Владимира пытается отнять жену у Добрыни.

Добрынюшка матушке говаривал,

Никитич матушке наказывал:

«Ты, свет, государыня родна матушка,

Честна вдова Амелфа Тимофеевна!

Ты зачем меня, Добрынюшку, споро́дила

На долю мою богатырскую?

Породила бы ты, родна матушка,

Белым горючим меня камешком,

Завернула бы в тонкий льняной во рука́вичек,

Спустила бы меня во сине море,

Я бы век там, Добрыня, в море лежал,

Я не ездил бы, Добрыня, по чисту полю,

Не губил бы я, Добрыня, неповинных душ,

Не проливал бы кровь человеческую,

Не слезил бы я, Добрыня, отцов-матерей,

Не вдовил бы Добрыня молодых жен,

Не сиротил бы Добрыня малых детушек».

Добрынюшка матушке говаривал,

Никитич матушке наказывал:

«Ты, свет, государыня родна матушка!

Зачем ты спородила меня несчастливого,

Да несчастливого, да неталанливого?

Лучше бы спородила меня Добрынюшку

На горе деревом кипарисным,

Съезжались бы к тому деревцу

Русские могучие богатыри».

Отвечала ему государыня матушка

Честна вдова Амелфа Тимофеевна:

«Ай же ты, свет, мое чадо милое,

Молодой Добрынюшка Никитич млад!

Знала бы я над тобой невзгодушку,

Спородила бы тебя, чадо милое,

Талантом-участью в Илью Муромца,

Силой в Святогора-богатыря,

Хитростью-мудростью в Волха Всеславьевича,

Могутой-крепостью в Микулу Селяниновича,

Красотой бы в Осипа Прекрасного,

Да такова молодца тебя Господь Бог зародил,

Зародил тебя