– Ладно, пойдёмте решать, – сказала Лизавета Ивановна, поднимаясь из-за стола. – А насчёт концерта, Ярослав, подумай.

В это время за соседним столом Елисей разыгрывал свой концерт и, надо сказать, весьма успешно:

– Берёшь одну булку, кладёшь на неё котлету, сверху накрываешь другой булкой – и получается гамбургер! – говорил он, наглядно демонстрируя, как получается бутерброд с таким странным названием.

– Га-а-амбургер, – повторил мальчик, сидящий рядом. – Красиво! Не то что котлета с булкой.

– А если сыр положить? – спросил другой сосед.

– Шаришь, бро, – обрадовался Елисей. – Кладёшь сыр – и получается... чизбургер!

– Чи-и-избургер! – как заворожённые повторили мальчики.

И тут же рядом возникла Саша Петрова.

В каждом коллективе есть девочка или мальчик, которым надо больше всех знать. В эту смену в «Артеке» такой девочкой была Саша Петрова.

С самого начала, как только наши герои появились в лагере, она взяла их на заметку и стала пристально за ними следить. Вот и сейчас она внимательно наблюдала за Елисеем и пыталась понять, откуда этот мальчик, непохожий на большинство ребят из «Артека», знает такие странные слова, как «чизбургер» и «гамбургер». Сама Петрова знала только одно слово – «бутерброд». И после того, как Елисей совершил загадочные, прямо скажем, подозрительные действия с хлебом и котлетой, решила рискнуть и на себе попробовать, что это такое:

– Дай попробовать!

– Ладно, – великодушно согласился Елисей, протягивая бутерброд.

А дальше случилось совсем невероятное. Елисей достал из кармана пластинку жвачки, развернул и положил в рот. У ребят за столом глаза расширились в два раза точно, а что касается Петровой, то она даже забыла про гамбургер, который собиралась откусить, так и застыла с открытым ртом.

– У тебя жвачка есть?! – не мог поверить мальчик напротив.

– Мда, ребята, – тихо сказал Елисей, усмехаясь. – Мне бы времени побольше, я бы тут у вас поднялся.

Шум в столовой заглушал голоса, и ему не пришлось объяснять товарищам, а заодно и Петровой, что значит «подняться», если речь идёт о простой жвачке.

А Ярик тем временем крутил головой во все стороны – наверняка родители ребят где-то здесь, и его папа тоже. И тут он увидел такое, от чего чуть не подавился. У входа в столовую появился его родной дедушка в строительном комбинезоне, только моложе и без бороды! Забыв про еду, Ярик вскочил с места:

– Пока, ребята, своих я, кажется, нашёл!

Прекрасное далёко

Самый крутой конкурс, который был в «Артеке» в то время – это фестиваль пионерской песни. Он начался с 1925-го года, и все его просто обожали. Лагеря соревновались, кто лучше споёт. Называли этот фестиваль по-разному: «Песня у костра», «Артековский соловей» или просто «песенный конкурс». Каждый лагерь готовил свою песню, а потом выступал перед всеми. Репетиции шли всю смену, а это месяц или больше. Все старались, чтобы выступление получилось идеальным, ведь потом был большой концерт, с кучей эмоций и без всяких там телефонов – всё по-настоящему. Просто вау!

Как раз сейчас на открытой сцене вовсю шла репетиция музыкального ансамбля Морского. Елизавета Ивановна стояла возле первых рядов и страдальчески морщилась от звуков гитары. Солист Серёжа Жуков пел очень хорошо – чисто и вдохновенно, а вот гитарист Коля Фролов действительно не попадал ни в одну ноту. Из-за этого Серёжа тоже постоянно сбивался и никак не мог закончить куплет про синее море, где «тонут лодки и большие корабли». В конце концов он не выдержал:

– Фролов, ты когда играешь, реально утопиться хочется!

– Давай чего-нибудь попроще, – попросил Коля.

– Куда уж проще! – саркастично усмехнулась девочка с клавишами. – Собачий вальс, что ли?

Елизавета Ивановна уже готова была расстроиться, как вдруг заметила возле сцены Ярика Лебедева. Как кот за мышью, Ярик крался за своим помолодевшим дедом. Тот бодро шагал в неизвестном направлении, но, как предполагал мальчик, должен был привести его к будущему родному отцу.

– Лебедев! – крикнула Лизавета Ивановна. – Ну-ка иди сюда!

– Лизавета Ивановна, я щас не могу... – ответил Ярик, не отрываясь от деда.

– Никаких «не могу», марш на сцену, – скомандовала Елизавета Ивановна.

Вот же искушение! На сцену Ярику очень хотелось. Гитара в руках незадачливого Фролова так и манила. А дед... Впрочем, Ярик заметил, куда он свернул, и решил, что, если ненадолго задержится, ничего страшного не случится.

Но не так-то просто оказалось забрать гитару у Фролова. Он никак не хотел её отдавать, вцепился мёртвой хваткой, и будь у него руки свободны, точно бы врезал этому выскочке Лебедеву. Но Лизавета Ивановна была неумолима:

– Фролов, отдай гитару! А ты, Серёжа, попробуй ещё раз с Лебедевым.

– Ты, что, гитарист? – спросил Жуков.

– Есть чуть-чуть, – скромно отозвался Ярик, благоговейно беря гитару и накидывая на себя ремень.

– Умеешь «Прекрасное далёко»? – спросил Серёжа.

– Начинайте, я подстроюсь, – Ярик словно стал выше ростом и весь засветился изнутри.

Несколько девочек, которые сидели в зале, переглянулись и с интересом остановили взгляд на симпатичном музыканте. Жуков запел: «Слышу голос из прекрасного далёка...» – Ярик взял первый аккорд.

Сначала он заиграл не очень уверенно. Лизавета Ивановна скептически скривила губы, а Фролов злорадно ухмыльнулся. Но с каждой новой строфой гитара в руках мальчика будто оживала, аккорды звучали всё громче и точнее, красиво соединяясь с клавишами, с ударными, с голосом исполнителя и самой песней. Когда прозвучала последняя строчка и Серёжа умолк, Ярик так эффектно загасил финальный аккорд, что у клавишницы с барабанщиком от восторга руки застыли в воздухе. Фролова же перекосило от зависти, а Лизавета Ивановна на несколько секунд потеряла дар речи.

– Выпендрёжник, – прошипел Фролов.

– И это ты называешь «чуть-чуть»?! – чуть не заорал от радости Серёжа Жуков.

– Молодец! Умница! – воскликнула Лизавета Ивановна. – Завтра будешь выступать с нами на концерте. Мы наконец покажем «Лесному», кто есть кто! Ну что, Жуков, теперь ты доволен?

– Серёжа? Жуков? – обалдело пробормотал Ярик. – Да не может быть!

Ярик никак не ожидал, что будущая звезда тоже окажется с ними в одном лагере. Не зря именно его имя он «присвоил» мифической школе, про которую наврал Ольге Андреевне в кабинете во время допроса. Прямо как чувствовал!

– Теперь я видел всё, – загадочно проговорил он.

– Лебедев,