Варя подкатила к реке, оценила обстановку и завела бурбулятор за широкую иву.

– Дальше пешком, – отчего-то шепнула она.

У воды было прохладно и число комаров удвоилось. Опорные камни плотины чуть выступали из воды. Поверх были брошены доски, а под ними вода с шумом лилась через старые чёрные брёвна. Выше плотины тёмное зеркало воды мерцало, удваивая лунный свет, ниже светлая струя вилась меж опущенных ветвей вётел и ив.

– Пошли, – скомандовала Варя. Шагнула первой на шаткие доски, подсвечивая светодиодным фонариком. Вадик проверил нож на поясе и пошёл следом.

Они миновали плотину быстро, только в самом конце мальчик шагнул мимо камня и черпанул воды. В кроссовке захлюпало.

Потом любопытный комар залетел в рот. Вадик его выплюнул и понял, что не любит искать сокровища.

Варя полезла вверх по скользкой от ночной росы тропинке. Они проникли сквозь дыру в покосившемся бетонном заборе и оказались в парке Асмоловского. Было темно, деревья закрывали луну, её свет ложился пятнами на заросли малины, на какие-то кусты, на давно заросшие низкой травой дорожки. Идти было легко, здесь были дубы и липы, огромные, под которыми ничего не росло, и только на отдельных лужайках вставала высокая трава. Варя сверилась с навигатором.

– Нам туда, – шепнула она. – Чёрт, надо торопиться.

– Ага, я говорил, что не успеем, – мрачно сказал Вадик. – Тебе ещё от Гуляя минут двадцать домой ехать.

– Двенадцать! – отрезала Варя, и Вадик решил помолчать – опасная она всё-таки девчонка.

Тёмный строй лип уходил в ночь. Там вдали что-то двигалось, дрожало и перелетало. Рой лунных бабочек, белое платье давно умершей барыни, которая прогуливалась по этим аллеям с томиком Гоголя, огни мёртвых светлячков… Как хрустели под ногами ветки и сухая листва, как шелестел ветер, он следовал вдоль аллеи за ними, овевал их горячие лица и вновь скрывался за чёрными стволами. Томительно медленно ребята приближались к этому свету, Варин фонарик будто тускнел, слабел, и вот они остановились перед рощицей молоденьких осин. Это их листва трепетала косяком мелкой плотвы, играла древесной чешуёй под взглядом луны.

– Центральная просека, – пояснила Варя. – Заросла совсем. Если пойдём вдоль осин, выберемся к месту, где должен быть замок. – Она недоуменно посмотрела на смартфон. – Странно, как батарея быстро садится. Полный заряд был.

– Может, по домам? – робко предложил Вадик. Понятно, что Смирнову так просто не уломаешь, но мороженку он уже отработал. Не нравилось ему тут.

Варя, разумеется, презрительно фыркнула и направила их экспедицию вдоль осинника. Что за люди в этом санатории, могли бы расчистить парк, всё же заросло этой гадостью. Поганые деревья, тонкие, противные, растут часто – глаз и днём тоскует. А уж ночью… Белые стволы частили, текли мимо рекой, и ещё листва – не шелестела, а лила в уши шелест. Вадик нащупал нож, огладил оленью голову и чуток успокоился. Он вспомнил отполированный клинок, его тяжесть в руке, и ему стало легче. Варя неожиданно остановилась, как Рыжик, увидевший гуся.

– Пришли, – сказала она. Осинник кончался резко, как обрубленный. Дальше было поле, поросшее травой примерно по пояс, а в центре – бугор с красивыми берёзками. После осин глаз им радовался.

– Думаешь, он?

– Навигатор показывает, что да. Карта, конечно, старая, наложена поверх нового плана, но… – Варя пожала плечами. Потом глянула на время и охнула. – А, чёрт, давай быстрее!

Она сдёрнула рюкзак, вынула фонарики, сунула один Вадику, второй схватила сама и как сайгак запрыгала через траву к холму. Бешеная девка. Вадик твёрдо решил стрясти с неё ещё и шоколад. Если мама узнает, где они шлялись, убьёт. А когда приедет папа, то убьёт ещё раз. Он рванул за Варей – бежать было легко, Смирнова оставляла просеку, что твой грейдер. Доскакал до холма, Варя уже ковырялась наверху, что-то копала и бурчала под нос.

– Надо до глины добраться! – Она встала на верхушке и начала зарываться вглубь.

Вадик добрался до неё, тронул за плечо и указал на что-то. Весь холм был изрыт ямами. Одни были старыми, уже затянутыми травой, другие совсем свежими. Копали здесь давно и увлечённо, иные ходы уходили метра на три в холм. Варя растерянно опустила лопатку. Посветила в яму. Потом в другую. Потом в третью. Глина молчала, не отзываясь ни малейшим проблеском.

– Вот чёрт, где ж я ошиблась…

Смирнова вздохнула и начала спускаться с холма. Вадик отстал на шаг. Обернулся, окидывая поле напоследок, мазнул по нему лучом ультрафиолета. Столбы прозрачного света, как прожекторы, упёрлись в небо из корней травы. Воздух в них искрился. А меж них стояли и медленно бродили тёмные фигуры, собранные из ночного воздуха и окаймлённые лунные светом. Пузыри пустоты, похожие на людей, но руки их были слишком длинны, а головы остры, как заточенные карандаши, они дрожали в рассеянном свете фонаря.

Вадика снесло с холма. Он не помнил, что орал Варе, что она отвечала ему, не помнил ничего. Это был первобытный ужас, продиравший до самого хребта. Липы, раздавленные собственной старостью, выеденные изнутри. Осины, кривящие в спину сотни сухих губ. Дубы, чёрными силуэтами врезанные в небо. И белый палец луны, упёршийся ему в макушку. Мальчик не выключил фонарик, и каждый взмах высекал невидимое пламя из ночи. Зелёный свет, текущий в трещинах коры. Чьи-то огромные синие следы на влажных листьях. Сверкающие завитки тумана, в которых ему чудились те самые фигуры, слепленные из пустоты.

Очнулся парень только на том берегу, когда толкал велик вверх по склону.

Ребята пролетели обратный путь быстрее ветра и остановились на краю деревни под фонарём, на центральной улице. Руки у Вадика тряслись так, что руль ходил ходуном.

– Ты что там увидел? – допытывалась Варя, но Вадик только головой мотал. – Ну скажи… а, чёрт!

Варя возмущённо уставилась на телефон, как будто он её предал.

Нажала «ответить».

– Да, ба. Да, я знаю, сколько времени. Я не одна, я с Вадиком. Где-где… Да я сейчас приеду! Да ничего не страшно, у меня фонарик. И баллончик. И фонарик на баллончике. Нет, я не издеваюсь, нет, я…

Тут она запнулась.

– Так нечестно! Да… да… да я знаю, когда обещала приехать! Я нормально разговариваю! Я… Да, пап. Всё, сейчас буду.

Она повесила трубку и глубоко вздохнула.

– Хреново? – Вадик немного успокоился, хотя сердце ещё колотилось.

– Ну так… – туманно сказала Варя. – Терпимо. Короче, если меня завтра не выпустят, мороженое отдам послезавтра.

Вадик кивнул, возвращая фонарик. Сладкого ему расхотелось