– Так вы мёд брать будете?

Отец Власий старательно выгреб остатки мёда с блюдца, тщательно облизал ложку и запил краснодарским чаем.

– Обязательно… М-м-м, – пробормотал он. – Пришлю… м-м… на днях. Сколько у тебя там?

– Пять литров есть.

– И… м-м… почём?

Никита назвал дедову цену для случайных покупателей. Священник сморщился, но кивнул:

– Всё возьму. Жди…

И сунул в рот сушку. Раздался хруст. Отец Власий весь перекосился и вынул сушку, положил на край стола, поднялся, разглаживая рясу тонкими женскими пальцами.

– Ну, пора мне. Пойду я, с Богом.

Это он сказал, не разжимая губ, да ещё и побледнел.

Никита заботливо открыл дверь, убрал тяпку и заодно лопату с граблями, которые сунулись из угла под ноги священнослужителю. Держась за щёку левой рукой, батюшка забрался в свою «Ладу» и укатил.

Мальчик вернулся в дом. Фигурки лего на полу уже не было. Сушки перестроились на столе в какую-то похабную фигуру.

– Ёлки-палки, – пробормотал Никита. – Полтергейста мне ещё не хватало.

2. Тайна жизни и смерти неофита Асмоловского и поцелуй на поле

Холм, который вчера Антон показал, Варя раскритиковала. Она сказала, что имение Асмоловского находилось совсем в другой стороне и что леса тут и в помине нет – одно чисто поле. А главное, битый кафель, бутылочные пробки и одноразовые маски, которые в этой глине встречаются повсеместно, во времена Асмоловского были крайне редки.

– Мы другим путём пойдём, – сказала она. – Я поведу тебя в музей.

Вадик заранее испугался. В музее он был два раза вместе с классом и запомнил, что это очень скучно. Много старой мебели, на которую нельзя садиться, древних вещей, которые нельзя трогать, и тётечек в шалях, которые затаились в углах, как совы, выслеживающие добычу, которые подлетали к тебе в самый интересный момент, когда ты пролез за ограждение или выяснил, что антикварный слуховой рожок отлично засовывается в ухо приятеля. И среди всей этой скуки жили древние скучные писатели и поэты. Неудивительно, что они все умерли.

Варя пообещала оградить его от шальных тётечек. В крайнем случае Вадик сможет переждать на улице. На Вариных картах были обозначены все местные краеведческие музеи. Вот в музей в Калитах они и отправились. Конечно, не на велосипедах, сели на автобус. Раз в два часа мимо остановки возле Смалино проезжал тридцать восьмой, в Калиты.

Папа у Вадика вчера уехал в очередной рейс – он, как и многие гуляевцы, шоферил по области. Мама отпустила Вадика легко, потому что Варя считалась хорошей компанией и у неё был телефон (в отличие от Вадика, который ещё в мае утопил свой новогодний подарок в речке, пытаясь запилить стрим). На этот раз Рыжик остался бегать по участку и доставать бабушку своей прожорливостью.

Автобус ехал по полям, тень бежала по дороге. Вадик задремал, прислонившись к горячему стеклу, и приснилась ему какая-то чушь – будто он бродит по лесу, рядом с людьми, его зовут, и он кричит в ответ, а его никто не слышит. Стоит рядом, а никто не видит. Тянет руки, а дотянуться не может. Будто тонкая плёнка отделяет его от людей, невидимая и неразрушимая… Варя толкнула его в плечо:

– Выходим.

Вадик, протирая глаза, выбрался из автобуса. В Калитах всё недалеко. Так, например, на автобусной станции был вокзал, в котором заключался целый мир – там одновременно помещались кассы, пирожковая, фотоуслуги, ксерокопия, магазин одежды, обуви и канцтоваров, так что некий пассажир, зайдя в здание голым и сжимая в руке лишь банковскую карту, мог бы пройти вокзал насквозь и выйти одетым, обутым, сытым, имея фото на паспорт и визу, сесть в автобус и записать эту историю свежим шариковым пером в купленную тетрадку в сорок восемь листов.

А через дорогу – старинные торговые ряды, где сей пассажир, если бы ему не хватило вокзала, мог купить всё, что душе угодно. Слева от рядов – мощённая булыжником площадь, за ней здание администрации, однако без обязательного памятника Ленину. Там все службы, отвечающие за быт и бытие горожан и сельских жителей округи: свет, газ, вода и власть. Вниз с крутого холма с площади кидается дорога, она бежит к пешеходному мосту через тихую реку Мерклу, заросшую камышом и водорослями, похожими на волосы утопленницы Офелии. Там, на низком берегу, улицы, по которым стоят дома в один и полтора этажа, каменные и деревянные, а у заборов тополя и ивы. Тихо во всякое время года и прохладно тоже.

По эту сторону над рекой, на высоком бугре, за администрацией, церковь, где давно уж спят герои войны с Наполеоном и два солдата грозят врагу с высокого земляного вала. Чёрный гусар двенадцатого года и белый пехотинец сорок первого. Но туда Варе и Вадику не надо, нет там помещика Асмоловского, а надо им в краеведческий музей. Перейти через площадь, шугануть голубей, и вот она, массивная дверь рядом с магазином электроинструментов и садовой техники. Видите, как быстро? Перешёл дорогу, миновал газонокосилки и прикоснулся к истории за сто рублей взрослый, сорок рублей – ребёнок, а дети до семи – бесплатно.

В Калитах всё по делу. За двоих они заплатили восемьдесят. Варя сразу потащила Вадика в исторический зал, хотя он залип на природе.

– Ух ты какое. Выхухоль… – прочитал он. – Эндемик России. Варь, что такое эндемик?

– Абориген. Только тут живёт, – выпалила девочка. – Как ты, короче.

Вадик приосанился – вот мы какие, эндемики, – но Варя уже утащила его в зал девятнадцатого века. Там было много разных вещей, даже карета, в которой, по легенде, на местных колдобинах перевернулся государь-батюшка, едучи на открытие канала, соединяющего какие-то важные реки. Видимо, путь «из варяг в греки». То ли Николай, то ли Александр. Государь даже сломал себе что-то. Наверное, веру в европейский путь развития страны. Но Варю заинтересовал угловой стенд.

– Вот! – Она ткнула в стекло. – Смотри! Имение помещика Неофита Асмоловского. А вот и он сам.

С нечёткого портрета на них смотрел довольно неприятный человек в мундире. С тонкими усами и чёрными волосами, зачёсанными набок. Взгляд у Неофита Асмоловского был пристальный, тяжёлый. Варя сфотографировала каждый экспонат.

– Смотри, он из старинного польского рода, в шестнадцатом веке Асмоловские выехали из Польши и поступили на службу русскому царю, приняли православие… Ну это я знаю. А, смотри! Неофит Асмоловский отличился в войне 1812 года, сам Кутузов говорил… Ага. Вот, семь лет был за границей. Посетил Египет, как утверждают, с тайной миссией, пытался добраться до Мадагаскара… Ага, его