По дороге домой «Глэдис» наскрипывала тихую мелодию. Светило солнце, пели птицы, и у меня под мышкой был свежий номер «Всемирных новостей».

Мне вспомнилось стихотворение Роберта Браунинга, я не удержалась и замычала навстречу ветру и всем, кто мог меня услышать:

     Я – в стремя, а Йорис и Дирк уж в седле. Хлестнули, взвились и помчались во мгле[23].

Наша бывшая гувернантка, злосчастная мисс Герди, заставила Фели, Даффи и меня выучить этот дурацкий стих наизусть и читать его хором на пикнике, перед тем как накормить нас сэндвичами с огурцом.

Станут ли сведения, которые я везу в Букшоу, ключом к разгадке дела? Я вспомнила, что в стихотворении всадник напоил коня вином.

– Тише, «Глэдис», – сказала я. – У нас нет вина, но я хорошенько смажу твою цепь «Кастролом», когда мы вернемся домой. Обещаю.

Кажется или поскрипывание почти исчезло?

Меня охватило удовольствие при мысли о том, как я разложу газету на столе, и мы с Доггером начнем изучать казни былых дней. Очень хочу услышать его мысли.

Я нашла Доггера в чулане, он возился с нашим древним тостером.

– Каким-то образом в нем оказываются яйца, – сказал Доггер. – Подозреваю, кто-то пытается приготовить в тостере омлет.

– Не я, – открестилась я. – Завязала с омлетами с тех пор, как Генриетта…

Генриеттой звали мою питомицу, курицу породы бафф орпингтон, которую случайно съели и которая до сих пор являлась ко мне в ужасных кошмарах до болей в животе.

– Понимаю, – сказал Доггер. – Я попрошу миссис М. отныне готовить тосты на кухне и облегчить существование электрического прибора, спасая его от склеивания.

Я одарила его сияющей благодарной улыбкой.

– Пойдем в Длинную галерею? – предложила я. – Там меньше людей.

Длинная галерея занимала весь первый этаж восточного крыла Букшоу. Ее стены увешаны портретами давно почивших де Люсов, с привычным высокомерием смотревших в никуда. Сейчас галерея не использовалась. Зимой она промерзала, летом пахла лаком, необдуманно сделанным из яичных белков и средиземноморских растений. Старые ведра с краской тоже хранились здесь, и летом атмосфера была взрывоопасной.

Меня интриговало непосредственное участие дядюшки Тара в экспериментах, связанных с атомной бомбой. Интересно, он когда-нибудь думал о том, какая сила содержится в комнате прямо под его ногами? Могли ли мы выиграть в войне быстрее и меньшей ценой, поднеся спичку к коллекции усадебных портретов?

Что ж, теперь это не имеет значения. Галерея заброшена. Но здесь оставались еще кое-какие места притяжения – пара скрипучих деревянных кресел и длинный прочный картографический стол, который засунули сюда, потому что он был слишком велик для растущей библиотеки и потому что никто из нас больше не пользовался картами. И это было уединенное место, никто никогда сюда не приходил.

Мы с Доггером разложили «Всемирные новости» на столе, где было достаточно места. Свет из восточных окон пробивался сквозь пыль, но его хватало.

Я перевернула несколько страниц, чтобы составить представление о содержании газеты. Далеко искать не пришлось.

– Вот оно, Доггер, – взволнованно сказала я.

Здесь был длинный список обычных имен, которые часто встречаются, – по крайней мере, в моих краях: Джон Кристи, Эдит Томпсон, Джон Хэйг (Убийца с ванной кислоты), Герберт Роуз Армстронг, Джордж Джозеф Смит (Убийца невест из Бата).

– Любопытно, – заметил Доггер, – что Кристи, Смит и Армстронг были отправлены в вечность одним и тем же палачом, Джоном Эллисом, бывшим разносчиком газет и парикмахером, также повесившем знаменитого доктора Криппена. Тем не менее Эллиса так потрясла казнь Эдит Томпсон, что он начал спиваться и в конце концов покончил с собой. Хэйга отправил на тот свет Альберт Пирпойнт, бывший разносчик в бакалейной лавке. Ремесло палача обычно является семейным бизнесом: дядя Альберта Томас Пирпойнт тоже был палачом, а его отец Генри Пирпойнт был исключен из списка официальных палачей после жалобы Джона Эллиса. Палаческое дело – очень конкурентная профессия.

– Как насчет майора Грейли? Ты думаешь, у него есть родственники-палачи?

– Возможно, – сказал Доггер.

Я ткнула пальцем в газету.

– Тут так много имен, – заметила я. – Большинство из них я не слышала.

– Не все убийцы знамениты, – прокомментировал Доггер. – Некоторые вели – и продолжают вести – исключительно сдержанный образ жизни. Как и большинство палачей.

– Посмотри сюда, – сказала я и начала зачитывать имена. Это была перекличка на виселице. – Мартин Майер, Стэли Потхаус, Эллен Гэмидж, Деннис Стаут, Брайан Келли, Нэнси Блэкеншип, Мэри Джейн Ослер.

– Сколько из них повесил Грейли? – поинтересовался Доггер.

– Ни одного, – ответила я. – Пока что.

– Мы не должны забывать, – сказал Доггер, – что он повесил тринадцать человек. И, насколько я припоминаю, несколько из них были казнены во время военных судов.

– Подожди, – сказала я. – Вот он. Он повесил Уильяма Кеннеди в тюрьме «Стрейнджуэйз» в Манчестере… любопытно… шесть лет назад. И вот еще. Он казнил Найджела Могли, тоже в «Стрейнджуэйз», за год до этого.

– Да, я припоминаю дело Могли, – заметил Доггер. – И правда очень грязное. Но если мы планируем найти родственников повешенного убийцы, нам будет намного проще найти человека по фамилии Могли, чем Кеннеди. Если предположить, что у них одинаковые фамилии, чего нам не следует делать.

– Должны ли мы отбросить мысль, что убийцей майора Грейли мог быть его родственник? – спросила я.

– Сначала мы должны заняться теми вопросами, которые находятся в зоне досягаемости, – сказал Доггер. – Как сказал блестящий францисканский философ Джон Панч, не стоит множить сущности без необходимости[24].

– Посмотрим у себя под носом, – согласилась я. – Это он имел в виду, не так ли?

Доггер кивнул.

– Но не совсем, – добавил он. – Хотя не факт, что это дело относится к тому, что мы именуем бытовым убийством, определенное сходство имеется. Большинство жертв бытовых убийств – это женщины, и большинство виновников – супруги. Поскольку у майора Грейли не было жены…

– О которой нам было бы известно… – перебила его я.

– О которой нам было бы известно, – улыбнулся Доггер. – Точное наблюдение, мисс Флавия. Вернемся к нашим спискам?

Я с нетерпением кивнула и взяла карандаш.

– Давай составим отдельный список казней, которые произвел майор Грейли.

Доггер согласился.

– Мы не обнаружим все тринадцать, – сказал он, – но сможем определить те, которые были проведены в этой стране.

Это заняло больше времени, чем я думала, мы перемещались между списками тюрем, заключенных, надзирателей, судей, лордов главных судей и палачей.

В результате у нас оказалось восемь имен.

– Расставим их в алфавитном порядке? – предложил Доггер.

– Сэкономим время, – сказала я, хотя хотела не экономить время, а сидеть за столом