«23 июля 1977 года: чудовище снова явилось! К счастью, я успела его сжечь, пока оно меня не заметило. С этого дня мне нужно быть особенно осторожной. Дневник Наблюдений За Чудовищем Начат».

– Кравченко рассказывал, что Раиса замкнулась и скрылась на родительской даче сразу после окончания школы, – сказала Алина. – Похоже, это случилось как раз в июле 77-го. Выходит, причиной стало то, что она встретила убийцу своей сестры.

– Но где? И что значит «успела сжечь»?

– Давай читать дальше.

Записи в дневнике делались почти ежегодно, иногда два или три раза в год. Все они были примерно одинаковыми по смыслу:

«9 декабря 1981 года: Чудовище снова явило миру свой лик», или

«24 марта 1983 года: Чудовище говорило с людьми! Никто не видит. Ужасно хранить такую тайну одной», или

«11 сентября 1985 года: опять столкнулась с Чудовищем взглядом. Оно имеет надо мной странную власть».

Иногда в дневнике встречались рисунки: долговязая серая фигура простирала руки над спящей в кровати девушкой с длинной косой; чудище с львиной гривой и уродливой мордой лезло в раскрытое настежь окно, протягивая вперед белые длинные лапы со скрюченными пальцами. С годами и возрастом менялся почерк, буквы усыхали, строчки становились убористее, но формулировки почти не менялись.

«2 апреля 1990 года: Чудовище сообщило, что собирается заявить о себе миру. Полагаю, все будут в восторге. Настает его время»,

«30 августа 1991 года: Чудовище торжествует. Слишком страшно», или совсем коротко:

«22 мая 1992 года: Оно все еще здесь».

Были годы, за которые в дневнике не имелось ни одной записи – например, 1979, 1984, 1988, 1993, 1997, 2001 – и тогда 31 декабря Раиса обязательно писала что-нибудь вроде:

«Свободный от Чудовища год! Оно затаилось, но нельзя терять бдительности. Наблюдение продолжается».

А в конце 2002-го было написано:

«31 декабря 2002 года: еще один свободный от Чудовища год! Оно не появляется больше двух лет, и я борюсь с надеждой, что Зверь окончательно покинул наш мир. Почему я не могу рассказать то, что мне открыто? Почему не предупрежу всех? Нет, Чудовище слишком сильно. Моим словам никто не поверит, и это будет стоить мне жизни».

Совпадений с годами, когда Сфинкс выходил на охоту, как будто не было, но Алина на всякий случай спросила:

– Зоя, Адахамжон передавал тебе материалы по делу Сфинкса?

– Да, отправил ссылку на папку.

– Проверь, пожалуйста, вдруг какие-то конкретные записи идентичны с датами, в которые происходили убийства.

Таких не оказалось ни одного. Что характерно, в записях за 1998 год не было упоминания про визит Кравченко и Пукконена и истории со Швецом; это подтверждало тот факт, что Раиса Игнатьева просто позволила себя убедить дать нужные показания, а не считала, будто сыщики задержали то самое Чудовище, но и к разгадке тайны Сфинкса это нисколько не приближало.

Предпоследняя запись в дневнике была датирована 2018-м годом и обведена несколько раз в рамку из разноцветных линий:

«13 июня 2018 года: ЧУДОВИЩЕ ИСЧЕЗЛО! Я до конца не верю, что Оно покинуло этот мир. Зверь коварен и может затаиться или впасть в спячку, если захочет всех обмануть. Я продолжу свои наблюдения. Нельзя считать, что опасность полностью миновала».

И наконец через четыре года Раиса последний раз написала:

«8 апреля 2022 года: вот уже пятый год свободен от Чудовища! Я приостанавливаю ведение Дневника и предприму меры, чтобы скрыть записи от посторонних глаз. При необходимости наблюдение будет продолжено».

– Похоже, Чудовище вернулось и добралось до нее раньше, чем Раиса успела его заметить, – задумчиво сказала Зоя. – Но где она его видела все это время?

– Где угодно: во сне, в галлюцинациях, в своем собственном больном воображении. То, что у нее на глазах случилось с сестрой, совершенно точно повлияло на психику. Но попробовать найти логику в ее видениях нужно, все равно ничего другого, кроме этих записок, у нас сейчас нет. И для этого нам понадобится помощь того, кто умеет работать с большими данными и находить закономерности в разрозненной информации.

Зоя насупилась, но промолчала.

Когда они вышли из офиса, полная Луна с чуть заметной тончайшей тенью на правой кромке яркого диска висела высоко над двором. Бородатый оборванец в свалявшейся женской шубе стоял в дверях соседней парадной и грозил Луне кулаком.

* * *

Ветер протяжно гудел во мраке осенней ночи, завывал на разные голоса подобно хору вырвавшихся на волю демонических духов, свистел, проникая в тончайшие щели меж рамами панорамных окон, гремел металлическими откосами. Внизу он не ощущался так сильно – лишь шуршали кроны редких деревьев вдоль аллеи, да легкая рябь бежала по черным лужам, – но здесь, на высоте более сотни метров, бушевал неистовым ураганом, уже расправившись с тучами и как будто ища, на что еще обратить свою ярость. Яркие звезды мерцали, словно щурясь от свирепых порывов, но Луна светила невозмутимо и ярко, заглядывая в окно.

Анечка встала, прошлась по комнате, улыбнулась Луне и прикоснулась пальчиками к холодному толстому стеклу. Если бы припозднившийся пешеход, идя вдоль проспекта, вздумал поднять голову, чтобы посмотреть на редкие серебристо-яркие звезды на черном небе, он мог бы различить в вышине ее силуэт – тоненькую тень на фоне ярко освещенных окон двухуровневого пентхауса, полукруглым широким выступом венчающего тридцатиэтажную башню жилого комплекса. Папа называл их квартиру замком, и Анечке нравилось такое сравнение: она представлялась себе принцессой или какой-нибудь другой титулованной и богатой юной особой, дочерью барона или ленд-лорда. Тем более что папа действительно, по выражению мамы, «занимал высокий пост» и был как-то связан с землей: вроде бы много лет назад он поспособствовал в том числе и тому, чтобы разрешить построить на месте городского сквера ту башню, на вершине которой они жили сейчас, и вообще имел в городе вес и влияние. Сам папа утверждал, что их род Бахметьевых появился в Санкт-Петербурге еще во времена императора Петра Первого, что они всегда занимались градостроительством и землепользованием и едва ли не расчертили лет на триста вперед всю карту города. Он чрезвычайно этим гордился, равно как и их замком, и особенно – его неприступностью. В 90-е годы папа отчего-то приобрел повышенную тревожность,