Однако он ничего не сказал и быстро вышел. Надо было первым делом проверить фургон. Перес сразу его заметил. Прежде чем подойти, он переставил свою машину, чтобы заблокировать выезд. Не хотелось устроить переполох, если Роберт попытается уехать.

Дверь со стороны водителя была заперта. Он заглянул внутрь, посветил фонариком. Свет отражался от налета соли на стекле, и разглядеть что-либо было трудно. Перес пригнулся, чтобы лучше видеть. На пассажирском сиденье лежала розовая перчатка, но слишком большая для Кэсси. Заднюю часть за металлической перегородкой он не видел. Он дернул ручку задней двери. Задвижка поддалась, и дверь открылась.

Внутри лежал мягкий сверток. Перес не позволял себе думать о том, что в нем. Посветил фонариком – и увидел пару глаз, широко раскрытых, испуганных. От яркого света они заморгали. Живая! Кэсси не могла пошевелиться. Ее руки были связаны бечевкой, узлы затянуты профессионально. Во рту – кляп из промасленной тряпки. Перес достал перочинный нож, перерезал веревки, вытащил тряпку, затем подхватил девочку на руки, как младенца. Она задрожала. Он побежал с ней в дом, зовя Дункана, едва переступил порог. Тот уже мчался по лестнице навстречу.

Глава 47

Салли очнулась на пляже. Она не помнила, как здесь очутилась. Было холодно, но сейчас холод казался чем-то далеким. Роберт снял куртку и накинул ей на плечи. От костра еще исходило тепло.

И вдруг она подумала, что с нее хватит, – как было бы хорошо сейчас находиться дома. Родители наверняка спят, можно тихонько войти, заварить чаю. Она устала, могла бы лечь на свою узкую кровать, в которой спала с тех пор, как выросла из детской колыбели. Согреться под одеялом и уснуть. Сейчас ей хотелось только этого – спать. Но поспать, похоже, не удастся. Роберту хотелось поговорить.

– Кэтрин рассказывала, что случилось в прошлый раз, когда мы были здесь?

– Мне это неинтересно.

– И что с ней вообще было?

– Слушай, мне все равно. Не сейчас, – сказала она.

Салли прислонилась к Роберту, веки тяжелели. Нож у него на ремне упирался ей в поясницу. Не особенно больно, да и сил шевелиться не было. Это из-за выпивки? Неужели спиртное так действует – хочешь только спать и забыться?

– Мама с самого начала оценила ее правильно.

Его слова будто стучали по черепу. Что он пытается сказать? Она поняла – заснуть не получится. Придется слушать.

– О чем ты?

– Говорила, она странная. Непутевая.

– Она была моей подругой, – сказала Салли, хотя защищать Кэтрин перед Робертом было странно. Особенно перед Робертом.

– Она пыталась выставить меня дураком. Я не мог позволить, чтобы ей это сошло с рук.

– Теперь уже все равно. Она умерла.

– Она мне нравилась. Я по ней сох. А она только этого и добивалась. Мама говорила – она просто морочит мне голову, ждет реакции.

«Да ради бога, хватит уже про маму», – подумала Салли. Она представила, что будет, если они останутся вместе. Первая же проблема – и он побежит к Селии искать утешения, ждать, что она все исправит. Может, ненавидеть мать даже лучше? Может, стоит радоваться, что Маргарет обращается с ней как с грязью? Чуть дальше от костра на берегу уже лежал иней. Отступающие волны оставляли за собой ледяные прожилки, бледные отблески в лунном свете. «Господи, – подумала она, – что за кавардак!»

– Она снимала меня, – сказал он.

– Она всех снимала.

– Она сняла, как я ее ударил. В тот вечер. Она так меня достала, что я не выдержал – дал ей пощечину, остался красный след. Она этого и добивалась. «Отличный кадр», – сказала она. Провоцировала меня, чтобы я забыл про стоящую на штативе камеру. Как будто я дрессированный тюлень.

Салли промолчала.

– Ты меня слышишь? – повысил голос Роберт.

Она попыталась отодвинуться, но он схватил ее за плечи.

– Ты и меня сейчас ударишь?

Слова будто произнес кто-то другой, не она. Не надо было дразнить его воспоминаниями о Кэтрин. Он не виноват. Салли ведь знала, на что та была способна. И злить его сейчас – не лучшая идея.

– Нет. – Он вдруг заговорил как маленький мальчик. Прямо как дети из маминой школы. – Нет, конечно, нет.

– Отойди от нее.

Это сказал уже взрослый. Они сидели лицом к костру и воде, поэтому не услышали, как сзади подошел Джимми Перес. Салли подумала, что он, наверное, шел по гальке очень тихо. Он вообще был тихим. Даже сейчас слова прозвучали негромко. Они обернулись.

– Твоя мать хочет поговорить, Роберт. Идем.

Роберт зашевелился, и Салли подумала: «Ну вот. Селия победила». Стоит ей позвать – он бежит. И Салли, скорее всего, больше его не увидит. Она смотрела, как он неуклюже удаляется в темноту. Дальше на берегу раздавались голоса, какая-то возня. Она не могла понять, что там стряслось. Раньше она считала, что Роберт двигается элегантно. А ноги-то у него коротковаты. И задница низко посажена. «Как я вообще в нем что-то нашла?» Куртку он оставил, но Салли все равно била дрожь. Она повернулась к огню, чувствуя, как жар обжигает щеку. «Останется красный след, будто меня ударили». В руке она сжимала нож, который вытащила из-за пояса Роберта, когда он пытался ее удержать.

– Ты бы и его убила? – спросил полицейский.

Она не ответила. Повернула лезвие, и в нем отразились угли. В этом странном красном свете оно казалось алым, будто уже покрыто кровью.

– Мы нашли Кэсси, – сказал он. – Она цела и невредима.

– Роберт тут ни при чем, – отозвалась Салли. – Он оставил фургон открытым. Кэсси убежала от мамы. Я сказала, что помогу ей найти миссис Хантер. В фургоне была веревка. Я была скаутом, хорошо вяжу узлы.

Она замолчала. Когда их занесло на повороте у Брея, она слышала, как Кэсси ударилась о стенку. Роберт ничего не заметил.

– Зачем ты ее забрала? – спросил детектив. – Можешь не отвечать. Вообще-то мне нельзя разговаривать с тобой без адвоката, но мне интересно. Совсем маленький ребенок. Чем она тебе помешала?

– Она видела меня в ту ночь с Кэтрин. Проснулась от кошмара. Увидела в окно при лунном свете. Я убедила ее, что ей приснилось. А сегодня, когда встретила ее в Леруике, испуганную, потерявшуюся… Решила, что не могу рисковать. Глупо.

Но дело было не только в этом. В этой девочке угадывалась будущая Кэтрин – самоуверенная, самодовольная. Не из тех, кого травят в школе, кого каждое утро тошнит перед уроками. Нет, она сама отпускала бы колкости, от которых тошнит