Однажды она спросила в сердцах:

– Как вы познакомились? Только честно, как на духу, ничего не приукрашивая – Нина, начни…

И Нине ничего не оставалось, как признаться об их первом свидании в стенах обители, как они летали на крыльях любви на старинном погосте, взявшись за руки, причём многажды на крыльях – между памятниками геройского генерала Алексея Алексеевича Брусилова и философа-идеалиста профессора МГУ Льва Михайловича Лопатина. И Пётр подтверждал было такое, но не вдавался в подробности и не расшифровывал окончательно детали того, что случилось после в драматических обстоятельствах того лето их жизни, ещё до свадьбы, официального удочерения маленькой Ниночки, зачатия своих детей, как бывает всегда у любящих и верных друг другу супругов…

– Ниночка, душа моя, скажу тебе, как на духу, рожай побольше детишек, не ограничивай себя в материнской способности… Видела я тут всяких разных, даже талантливых на язык, в смысле, языков иностранных знающих много, да бездетных, и не желающих рожать детей… Нет от них толка от таких бездетных, имевших такой дар рождения, да сгубивших этот святой дар для любой женщины-матери…

– Вы об Инне, подруге лихой Игнатовой? О ней, или о ком-то ещё? – спросил Пётр с замиранием сердца, не смея заглянуть в глаза Вере Николаевне, знающей, что и как говорить, своей детей талантливых родившей и воспитавшей, да потерявшей.

– О ней, о ком же ещё… Имя её и моего племянника упоминать не хочу, не было им моего благословения на проживание в этом намоленном мной месте… – Она смотрела на Петра с доброй улыбкой, но почему-то со слезами на глазах, будто не ей скоро встретить напрасную погибель в своей старинной усадьбе на старушечьем смертно одре, а Петру, которому надо ещё сражаться и много чего испытать в жизни до своей смерти. – Не огорчай моей души, милый двоюродный зятёк, будь достойным отцом маленькой Ниночке, которую ты удочерил, и всем вашим родившимся детям после Ниночки… Будь счастлив в семейной жизни, тогда и в работе через твои душевные труды всё приложится… и всё сложится… Делайте прекрасно и весело свои жизненные дела, а я своё дело вам с Ниной в помощь уже сделала с божьим промыслом… Верю в тебя, Пётр…

– Спасибо, Вера Николаевна, – выдохнул Пётр, – постараюсь оправдать ваше доверие и веру в меня.

А потом, сделав своё нужное для родных людей, близких по духу, великое дело наследования дачи, и заверив у нотариуса своё завещание – передачи в наследное пользование своей усадьбы в Жаворонках – двум славным Нинам – старушенция Вера Николаевна с улыбкой на лице и спокойной душою отдала Богу душу.

20

После дня похорон Веры Николаевны Пётр не откликался на телефонные вызовы Игната, заранее зная, что тот будет злобно истерить по поводу наследования усадьбы в Жаворонках в пользу семейства трёх Нин. Но тот всё же достал Петра, заявился в адвокатскую контору, где работал Пётр, вытащил его из-за стола в коридор и заговорил срывающимся от напряжения голоса:

– Чего не откликаетесь на звонки?.. Не гоже так, неужели не ясно? Думаете, с уходом Веры Николаевны все проблемы у вам закончились?.. Не так-то было… Теперь я знаю, кто консультировал старую вдову по договору о пожизненной смерти и приближал её смерть, чтобы усадьбу оттяпать, увести её у меня из-под носа. – Он взмахнул театрально руками, стараясь придать своему голосу трагическую серьёзность и строгую деловитость. – В её скоропостижно смерти виноваты вы и только вы, господин консультант, знайте об этом. Вы – виновник…И никогда от вины не отделаетесь…

– Никакой я не виновник… Вера Николаевна сама пригласила нас на дачу всем семейством… И мы с радостью приняли это приглашение, откуда мы знали, что у Веры Николаевны не выдержит сердце… Ведь я выполнял какой-то срок все её малейшие просьбы и пожелания… – Пётр чувствовал, что манипулятор Игнат заставил его оправдываться за грехи, которые он не совершал. – Нельзя так…

– А если у меня есть бумаги её мужа, старое завещание?

– Ну, и что?

– А если я потребую на правах заинтересованного родственника эксгумации трупа тётки – что тогда? Я потребую, чтобы результата вскрытия трупа тётки были опротестованы в судебном порядке…

– Вы и на похоронах не были, Игнат, – сказал, как можно спокойней Пётр, там могли бы и ознакомиться с результатами посмертного вскрытия. У нас есть копия медицинского заключения – обширный инфаркт.

– Я был тогда в зарубежной командировке, у меня есть уважительная причина, почему я не мог быть на похоронах… Но ведь и дополнительный фактор скоропостижной смерти – обширный инфаркт – может свидетельствовать о внешнем насильственном воздействии с вашей стороны…

– Вы, что с ума сошли, Игнат, о каком внешнем насильственном воздействии может идти речь – тем более, с нашей стороны?.. Мы все обожали Веру Николаевну, пылинки с неё сдували, чтобы…

– Да… Да… Да… Чтобы угробить старуху, которой по договору о пожизненной ренте полагалось наилучшее медицинское обслуживание в мировых центрах реабилитации здоровья… Подпиши она договор о ренте, она бы горя не знала га десятки лет, поправляя пошатнувшееся здоровье…

– Значит, вы хотели отправить Веру Николаевну зарубеж, а сами въехать в усадьбу на правах хозяина? – Спросил Пётр, и по изменившемуся, искажённому гримасой отчаяния от неудавшейся сделки понял, что попал в точку. – И мы вам помешали в осуществлении ваших грандиозных планов триумфального захвата усадьбы?

– А что в этом крамольного – согласно протоколу договора о пожизненной ренте?

– Только мне Вера Николаевна доверительно рассказывала, что во время вашего с Инной визита она категорически отказала вам в возможности перемещения её за границу – с подписанным договором о пожизненной ренте, без договора, всё без разницы… Она же вам сказала, что хочет умереть на родной земле или не говорила?

– Да, говорила, – он поднял резко голову, устремил свой взгляд ненависти прямо в глаза Петра и прошипел. – Говорила, что хочет умереть на родной земле, в своей постели, так сказать, на смертном одре, не покидая усадьбы… Но больно как-то рано она осуществила свою мечту, подозрительно рано и это только усиливает мои подозрения о насильственной смерти старухи, которой ничего не стоит подстроить инфарктную сцену, например, выбив его из колеи, потревожив чем-то её душу… Бац, и нет человечка с тревожной душой от инфаркта или ядовитого снадобья во время вечернего чаепития?

– Как вам не стыдно, что вы