– Я бросаю каждый день, – сообщает Харди.

– Когда все произошло, – говорит Армитедж о пирсе, будто это до сих пор его волнует… нет, будто он в церкви, – вы… в тот вечер из служебного револьвера вы выстрелили четыре раза. Но куда? Можете сказать мне хотя бы это? В кого, шериф? В кого вы стреляли? Ответьте, и я от вас отстану.

– У вас на перчатке кровь, – говорит ему Харди.

Армитедж сначала не понимает, потом берет перчатку, которую только что снял.

Действительно, на ней красные пятна.

– Если только вы не красили пожарный кран, – добавляет Харди.

– Хм. – Армитедж разглядывает перчатку, вертит ею из стороны в сторону. Вскидывает голову, сводит губы в тонкую линию, под носом натягивается кожа. – Это я так замерз, что кровь из носа пошла?

Харди бросает на него взгляд и отрицательно качает головой.

– Ах да, да, – вспоминает Армитедж, натягивая перчатку. – Я и правда трогал там пожарный кран, как это я забыл?

Харди пытается вникнуть в смысл сказанного.

– Терра-Нова, – говорит он громко, за двоих.

Армитедж согласно пожимает плечами: да, Терра-Нова, и Харди – служение закону делает тебя подозрительным – смотрит на ту сторону озера, следуя взгляду учителя.

Но не в сторону города.

– Ладно. – Армитедж внезапно встает, топает лыжами. Это довольно сложный маневр, и на секунду он поворачивается к Харди спиной. На которой висит рюкзак.

– Вы охотитесь? – спрашивает Харди, совсем в это не веря.

– Что? – Армитедж понимает, что именно Харди увидел: диковинное искривленное приспособление, засыпанное снегом, как и остальное снаряжение Армитеджа. – Нет, нет, я даже стрелы не захватил.

– Муж Фрэнси выпишет вам штраф, если будете охотиться, – предупреждает Харди.

– Что вы… Я вегетарианец, – объясняет Армитедж, поднимая руки, будто доказывая свою невиновность. – Это… знаете, что такое биатлон? – Харди не удостаивает его ответом, и Армитедж продолжает: – Корнями он уходит в шестнадцатый век, в Норвегию, тут есть свой смысл. Идешь по пересеченной местности из одного пункта в другой, по пути встречаются маленькие мишени. Это… Я просто хочу привыкнуть, что эта штука у меня за спиной.

– Уж больно длинный лук.

– Иначе крепления замерзнут. А времени на то, чтобы паковать и распаковывать снаряжение, нет, тем более разбирать его и собирать.

– Там все по времени?

– И баллы, и штрафы… всё. Олимпиаду смотрите?

Харди делает затяжку.

Армитедж пожимает плечами, оглядывается.

– Пора, – говорит он, собираясь трогаться, но протягивает руку: – Я помогу вам вернуться… Даже не знаю, где вы живете. В доме престарелых, в Плезант-Вэлли?

Харди позволяет дымку рассеяться, будто внутри у него все горит.

Смотрит на холм, в сторону приюта, и говорит:

– Пока еще нет.

Дженнифер выходит из туалета в восточном крыле, сжимает и разжимает ладони вдоль бедер, в который раз говорит себе: этого просто не может быть, не может быть.

А если может?

– Ты здесь ни при чем, девочка, – бормочет она себе, чтобы не думать, что это ей снится. Чтобы в это поверить.

А девчонка, что свисает с дерева у «Конца тропы»? Неужели это Кейси Бекер, которая умирает в начале «Крика»? А двое в конце коридора? Это совпадение, что их смерти повторяют «Пятницу, тринадцатое»?

Или Дженнифер что-то про эти фильмы путает? Девчонки, которая верила в слэшеры, больше нет. Сейчас Дженнифер даже глаза не подводит, а все ее видеокассеты, наверное, много лет назад сгорели на костре, блестящая пленка скукожилась и превратилась в пепел.

Дженнифер окидывает взглядом широкий вестибюль дома престарелых.

Телефоны отключены, и парень, стоявший за стойкой, умчался на снегоходе, на котором, видимо, сюда приехал. Видно, его послали за кем-то из правоохранителей. То есть за Баннером.

Это было минут пять назад. После того как полтора часа все медсестры и администратор носились по зданию и рвали на себе волосы, пытаясь найти инструкцию, что делать, если двух волонтеров-подростков зарезали?

У Дженнифер, разумеется, никто не спрашивал, что делать. Ей просто велели оставаться на месте. А куда она денется? По крайней мере, Синн она передала с рук на руки. Надо думать, знающие медики сунули ее куда-то в безопасную часть здания. Самое умное с их стороны – накачать ее сильным снотворным, чтобы она забыла все, что случилось в последние сутки, а потом проснулась и зажила нормальной жизнью.

Но сколько ей надо скормить таблеток, чтобы она забыла своих родителей, которых грохнули на яхте вместе с остальными Основателями? Ее отца разорвало напополам, так? Нет, одна половина Марса Бейкера была по одну сторону окна, другая – по другую. Если она не путает.

И Синн пришлось идти мимо. Она, наверное, идет мимо всякий раз, как закрывает глаза. Разве ребенок может такое вынести?

«Основатели» – правда, что ли? Это слово Дженнифер не вспоминала… господи, сколько уже? Типа они писали Конституцию? Прокладывали Орегонскую тропу? Строили трансконтинентальную железную дорогу?

Все, что они «основали», – это маленькая девочка, которая стояла на берегу, куда не должна была ступать их нога, и не знала, как ей умереть.

При всем их богатстве расплачиваться пришлось Пруфроку.

Впрочем, с того времени прошли годы.

А это – здесь и сейчас. И Дженнифер надо доказать, что прошлое с настоящим не связано, что она просто мыслит по-старому, но сегодня это уже не работает.

Та, кто способна это доказать, в другом крыле.

Дженнифер подбирает свою полупустую чашку с полки над фонтанчиком с водой, делает вид, что пьет, а сама идет через вестибюль, садится за высокую стойку, немножко толкает ее, чтобы жидкость выплеснулась.

– Ой.

Она тянется за салфеткой, но что по силам высокому пареньку на приеме, не по силам ей, поэтому, чтобы устранить случайное недоразумение, она обходит стойку, берет бумажный платок и промокает разлитый кофе. Потом, как положено, ищет глазами урну: она ведь этого места не знает, тут все для нее новое…

Главное – самой поверить.

Она снова склоняется над стойкой, берет чашку кофе и… никто за ее нелепой возней не следит.

Она садится на высокое кресло, изучает его, находит рычаг, позволяющий кресло опустить, и голова ее оказывается в невидимой зоне.

Прекрасно. Девочка из подводной лодки. Человек-крокодил.

Если кто-то подойдет и спросит, что она делает, зачем прячется в кресле? Она ответит: будешь тут прятаться после того, что она видела. Может, даже пустит слезу, если понадобится.

Точно зная, что в компьютер Плезант-Вэлли она не полезет, Дженнифер кладет на колени толстую синюю папку. Тут придется придумать объяснение похитрее.

Значит, действовать надо быстро.

Через полторы минуты рядом с изысканным рисунком барабанов она находит «Джинджер Бейкер», комната