– Их автомобиль не досматривают из уважения-с, – объяснил Архип.

Схему придумал предприимчивый Петька: раз-другой перекурил с шофером Германа Германовича, пообщался со старшими воспитанниками, договорился с Архипом, и в итоге продавал втихую виски, джин и самбуку по стократной цене, честно разделяя с участниками цепочки доходы, которые переводили ему на карту благодарные покупатели, когда оказывались в Анненбауме, где работали их смартфоны. По самым скромным подсчетам, Петька уже должен был скопить на дачный домик и безбедную старость, но теперь эти перспективы были в моих руках.

– Никому ни слова, – предупредил я Архипа. – Делай все, как ни в чем не бывало.

Он клятвенно заверил меня, что так все и будет. Я видел его глаза: он смотрел такими на Машеньку, когда целовал ей перчатку, и на меня, забирая утром поводья Сибиллы и кланяясь в перегиб. Таким глазам можно было верить.

Я переоделся в сухое и успел вздремнуть примерно около часа; в быстром поверхностном сне мне привиделась Машенька: она лежала на животе, стискивая и комкая пальцами простыню, и я чувствовал бедрами упругость ее ягодиц. Видение было реалистичным, как достоверная галлюцинация, и обволакивало расслабляющим жаром.

Аристарх Леонидович прислал за мной около десяти.

– На дворе снова ненастье, – объяснил он. – Пожалуй, не стоит в такой вечер брести пешком через пустошь.

Непогода действительно разгулялась: не так сильно, как шторм, обрушившийся на Усадьбу в ту страшную ночь, когда была убита Обида Григорьевна, но достаточно, чтобы ливнем и ветром прижать к земле травы на пустоши и заставить толпы лохматых туч опрометью носиться по небу, то обрушивая вниз потоки дождя, то открывая на краткий миг темные бездны с холодными редкими звездами и неяркой Луной, похожей на сдувшийся дирижабль.

– Как неудачно вышло с погодой, – посетовал фон Зильбер. – Не отменить ли всё?..

– Ни в коем случае, – замотал головой Дунин. – Дождик нам не помеха.

Граф осторожно вел внедорожник по пустоши. По запотевшим окнам катились капли дождя. Машину раскачивало на ухабах и кочках, как карету, на которой Анна Иоанновна путешествовала из Москвы в Петербург, завернув по случаю к почтовой станции на отшибе, чтобы посадить там памятный дуб и даровать своему лекарю земли под родовое гнездовье. Аристарх Леонидович сидел впереди, крепко держась за ручку над дверцей, и всматривался во тьму.

– Вот! – сказал он. – Видите огни впереди? Всё, приехали.

Мы подъехали ближе и остановились. Невидимый ветер вверху очередной раз разорвал полог туч, и ливень почти прекратился, лишь редкие капли падали вниз, тяжело ударяя по прорезиненной ткани дождевиков и разбиваясь о полированные капоты черных автомобилей, выстроившихся в круг и освещавших фарами и прожекторами на крышах центр образовавшегося кольца. Эльдар и Никита стояли в кузове пикапа, где накануне в сосновом гробу совершала свой последний в земной жизни путь Марта; на них были одинаковые черные, длинные, блестящие от дождя плащи с широкими капюшонами, в которых они походили на каких-то распорядителей шабаша или на черных магов. На бортике кузова сидел и курил Прах; рядом с открытым багажником джипа возился, пыхтя и чем-то позвякивая, грузный Захар. Нас заметили: Прах бросил окурок и встал, Эльдар спрыгнул из кузова и направился к нам.

– Пожалуйста, господа, прошу: для вас места подготовлены вот здесь!

Он подвел нас к еще одному пикапу, в кузове которого оказались установлены низенькие деревянные табуреты. Борт был откинут, рядом стояла лесенка, сколоченная из широких досок. Первым вскарабкался Герман Германович, за ним в кузов забрался фон Зильбер. Я поднялся следом и посмотрел внутрь залитого светом круга.

Там стояли несколько человек: невысокий морщинистый дядька с лицом любителя выпить и слипшимися от дождя, грязновато-пегими волосами, рядом с которым переминался с ноги на ногу худой долговязый юнец в спортивном костюме, с прыщавым круглым лицом и коротко стриженными волосами; эти двое стояли понуро, просто ожидая чего-то. Рядом топтался мужчина в довольно приличных джинсах, короткой синей куртке и с маленькой сумочкой на коротком ремне, надетой через плечо: он явно чувствовал себя неловко и нервно озирался вокруг. Неопределенного возраста человек с серым лицом и серыми волосами угрюмо курил, время от времени коротко перебрасываясь словами с краснорожим субъектом в камуфляжных штанах и жестким, как проволока, ершиком волос над очень низким, скошенным лбом. Крепкий парень в распахнутом пуховике с промокшим мехом на капюшоне и в резиновых шлепанцах размахивал руками, как будто делал разминку, и шумно пыхтел; за ним наблюдал, посматривая исподлобья, невысокий мужчина с седой бородой и в промокшей широкополой панаме цвета хаки. В отдалении от других стояли двое мальчишек, по виду ровесники старших воспитанников Академии, и выпускали в воздух пахнущие моющим средством клубы из пластиковых парогенераторов. Рядом с ними я заметил здоровенного тучного мужика, того самого, которого едва не покалечил в «О’Рурке», и с удивлением увидел бармена Камиллу: на ней была изрядно вытертая черная кожаная куртка-косуха, волосы она забрала в тугой хвост и неподвижно стояла, сосредоточенно глядя перед собой. Меня она не заметила, да и вряд ли смогла бы: нас разделяла слепящая стена света и не менее ослепительная глубина тьмы.

Было тихо, только едва слышалось гудение прожекторов, да в ярко освещенном кругу покашливали и переговаривались шуршащим шепотом.

– Итак, нам предстоит увидеть результаты проекта, в котором воспитанники должны продемонстрировать необходимые для знати навыки мотивации и управления, основанные на понимании паттернов поведения простолюдинов, – объяснил Аристарх Леонидович.

– Как-то их маловато, – с сомнением произнес Дунин, глядя вниз. – Да и качество, честно говоря, на первый взгляд не впечатляет.

– Работаем с тем, что есть, – развел руками фон Зильбер. – К тому же, как вам известно, пригодные люди сейчас в некотором дефиците. Ребята два месяца почти каждую неделю ездили в Анненбаум, чтобы отобрать подходящие кандидатуры.

Эльдар и Никита спрыгнули в круг и принялись делить стоящих людей на две группы. Без споров не обошлось, ибо выяснилось, что одиннадцать напополам никак не разделишь:

– Никитос, давай ты мне громилу отдашь, а я тебе за него двух этих вот обмороков с вейпами?

– Да еще чего! Себе их оставь!

– Ну а если я еще бабу добавлю?

– Так она и так моя, не гони!

В итоге Эльдар отобрал для себя парня в пуховике, мужчину с сумочкой через плечо, оставил двоих мальчишек и выменял-таки того самого здоровенного мужика на типа в камуфляжных штанах и его серого собеседника. У Никиты кроме этих двоих оказались морщинистый дядька с молодым приятелем, седобородый в панаме и Камилла, которых он кое-как выстроил в ряд напротив другой команды. Оба вернулись