«Психопат», — подумал Байдерлинден.

Ему потребовался час, чтобы телефонист установил связь с бургомистром города. Тот сперва ужаснулся, узнав, кто ему звонит, но немного успокоился, когда Байдерлинден заговорил с ним на чистом немецком языке, который он неплохо освоил за годы работы в Университете Миссури. Заикаясь, бургомистр сообщил, что ночью войска внезапно покинули город и теперь он пуст.

Когда об этом доложили Пашу, тот одобрительно кивнул, как будто ничего удивительного в новости не содержалось, положил ноги на стол, пустил вверх кольцо сигарного дыма и удовлетворенно произнес:

—Передайте генералу Дину — мы заходим.

Двухэтажный корпус Института физики Общества имени Кайзера Вильгельма, построенный в функциональном стиле «новая вещественность», выделялся лишь непретенциозным фасадом, облицованным темно-рыжим клинкором. Перед распахнутыми настежь дверями резко затормозили пять «виллисов». Пустые коридоры наполнились гулким грохотом подбитых гвоздями каблуков армейских ботинок. Ауди- тории, офисы, лабораторные помещения — никого. Впереди, энергично выбрасывая ноги, шагал Борис Паш с глазами, горящими, как у взявшего след зверя. За ним шли научный руководитель «Алсос» Сэмюэл Гаудсмит, инженер Фред Варденбург, доктор Джеймс Лейн и трое офицеров. Остальные члены команды рассредоточились по всему зданию, фиксируя и описывая его содержимое. В движении Паша была целеустремленность, словно он знал, куда нужно идти. Лестница. Коридор. Обшитая дерматином дверь в кабинет. Паш рванул ее на себя, так что погнулась ручка, и первым влетел внутрь.

Окна были закрыты плотными шторами. За огромным письменным столом в свете настольной лампы среди вороха бумаг и груды книг спокойно сидел человек с бухгалтерскими усами и что-то писал, нацепив на переносицу пенсне. Паш остановился напротив и, обернувшись к своим товарищам, указал на него дулом пистолета.

—А вот и первый улов! — крикнул он. — Боте! Крупная рыба! — Он перегнулся через стол: — Вы же Боте, я не ошибаюсь?

Профессор снял пенсне и посмотрел в лицо Пашу.

—Я директор Института физики в Институте медицинских исследований Общества имени Кайзера Вильгельма Вальтер Боте, — сказал он. — А вы кто такой будете?

—Я ваша судьба, профессор, — с торжествующей ухмылкой произнес Паш и бросил по-русски: — Мать твою за ногу.

Неожиданно Боте отреагировал на хорошем русском языке:

—Не сметь говорить о моей мать!

Паш удивленно уставился на него.

—Вы что, русским владеете?

—Несколько.

—Откуда?

—Я был в России. Жил. И моя жена — русская.

—Вот как? Не знал, что у вас разрешается…

—Разрешается. — Боте снял пенсне. — Мне сказали, что в город американцы. А вы — русский. Красный?

—Пашковский Борис Федорович, — представился Паш и присел на край стола. — И я не красный. — Он ткнул в нашивку с американским флагом на рукаве. — Скорее полосатый. Охотник за такими, как вы. Понадобится ваша помощь, профессор. На сей раз в нашей работе над атомным боеприпасом.

—Зачем вам теперь? Ведь с Германией покончено.

—Кроме Германии, есть Совдепия. Sovjetunion, по-вашему.

—Вы, русский, хотите ударить атомной бомбой по русским?

—По большевикам, если позволите.

—Большевики — тоже русские.

—Это долгий разговор. — Паш повернулся к Гаудсмиту и произнес на английском: — Сэм, пообщайся с ним ты. Тем более что вы, кажется, немного знакомы.

—Если и знакомы, то я забыл, — произнес Боте по-английски.

—Придется вспомнить, профессор, — хмыкнул Паш и протянул Боте сигару. — Будете?

Проигнорировав предложение Паша, Боте поджал губы, отчего его лицо сделалось сухим и неприступным.

—С чего вы взяли, что я намерен с вами сотрудничать? — спросил он.

—А с кем вам сотрудничать? — искренне удивился Паш. — Не сегодня завтра с Германией будет покончено.

—Вот когда будет покончено, тогда и поговорим, — отрезал профессор.

—Господин Боте, — вмешался Гаудсмит, приблизившись к столу, за которым замер в непримиримой позе немец, — до войны мы встречались с вами, но, вероятно, вы меня не помните. Я всегда с большим интересом следил за вашими научными достижениями. Ваш «Атлас типичных изображений камеры Вильсона» стал для меня путеводителем для идентификации рассеянных частиц. Я знаю, что в годы войны вы работали над диффузионной теорией нейтронов и связанными с ней измерениями. Я слышал о ваших опытах с использованием оксида дейтерия. Отчего вам не продолжить ваши исследования на другом, уверяю вас, более совершенном научно-техническом уровне?

Боте долго молчал, склонив голову. Потом он сказал:

—Я вспомнил вас. Вы Сэмюэль Гаудсмит, хороший ученый. Но пользы от меня вам не будет. Во-первых, я немец, и пока моя страна воюет, я буду молчать. А во-вторых, по указанию начальства, все документы, связанные с интересующими вас вопросами, я сжег. Да-да, сжег в камине. Так что никаких полезных предметов, кроме этого, — он пальцем постучал себя по голове, — и циклотрона, которого наши бездари не удосужились вывезти из стен института, в этом здании вы не найдете. Можете доложить своему руководству, что у вас есть немецкий циклотрон.

Вечером того же дня военный руководитель американской программы по созданию ядерного оружия генерал Гровс получил от Паша короткое донесение: «Генерал, процесс пошел. Можете открывать шампанское». Гровс поморщился, он не любил фамильярности. В свою очередь он подготовил два послания. Первое — президенту Рузвельту. В нем было сказано: «В ближайшее время мы совершим прорыв к атомной бомбе. Миссия «Алсос», о которой я Вам докладывал, дала первые плоды. Захвачен немецкий циклотрон, арестованы профессор Вальтер Боте и доктор Вольфганг Гентер. Уверен, что в скором времени у нас будет весь цвет немецкой ядерной физики, что позволит решить научные проблемы в ускоренном порядке».

Второе послание Гровс отправил руководителю Управления стратегических служб Уильяму Доновану: «Гейдельберг дал результат. Можем начинать».

Немедленно Донован направил шифровку Аллену Даллесу. Он писал: «Так как события в Гейдельберге показали серьезность намерений германской стороны, считаю возможным начать освоение крысиных троп. Вновь свяжитесь с представителями Ватикана через Феликса Морлиона. Чтобы не быть замкнутым на одном контрагенте, предлагаю в полной мере задействовать епископа Антонио Борелли, с которым, благодаря вашим усилиям, установился хороший контакт. Немецкая сторона должна предоставить уточненные списки нужных нам ученых, ключевых лабораторий, складов урановых материалов, также научные и конструкторские разработки, связанные с урановой программой Германии».

С текстом послания Донована по распоряжению Даллеса был ознакомлен Франс Хартман.

Интерлюдия

март — май 1945 года

25 марта грузовая подводная лодка дальнего действия U-234 с экипажем 52 человека на борту в сопровождении трех электролодок типа XXIII покинула порт