Резкий запах дыма смешивается с тяжёлым запахом дизельного топлива.

Огонь высвечивает опушку, тени берёз дрожат.

В этот момент она замечает пулевое отверстие в ржавой цистерне. Перед ней на земле растеклась широкая лужа топлива.

— Карл! Нам нужно отсюда убираться, живо! — кричит она, таща его за собой.

Не оглядываясь, они бегут от построек. Добираются до гравийной дороги в тот момент, когда один из тлеющих угольков зажигает пары дизеля.

За долю секунды пламя втягивается в лужу, поднимается к баку.

Взрыв оглушителен. Обломки искорёженного металла разлетаются по воздуху.

Ударная волна швыряет их наземь и прижимает к гравию, пока над ними вырастает огненный гриб.

Сломанные деревья вспыхивают.

В ушах у Саги звенит, когда она ползёт через дорогу и стаскивает Карла в кювет.

Гараж и мастерская рушатся, воздух наполняют дым и пламя, балки ломаются, гофрированный металл рвётся. Уцелело только металлическое складское здание.

Чёрный дым поднимается в ночное небо. Горящий майский шест во дворе валится на землю.

Глава 70.

Йона вынимает жёсткий диск из компьютера и отсоединяет кабель. Встаёт из-за стола, отдёргивает жалюзи в кабинете и смотрит на парк. Густая листва деревьев скрывает тропинки и здания внизу.

Когда он раньше разговаривал с Манвиром, у него возникло ощущение, что коллега либо лжёт, либо что-то утаивает, рассказывая об обыске в квартире Саги.

Нашли два из трёх жёстких дисков, которые она незаконно вывезла из психиатрической клиники в Иттерё. Но, помимо третьего диска, не обнаружили и рукописные дневники психолога.

Йона только что досмотрел изъятые фильмы и потёр рот.

Когда Мара Макарова впервые попала в клинику, её речь была невероятно спутанной, возбуждённой, обрывочной. С каждым сеансом она становилась всё более последовательной. Сначала Мара утверждала, что за похищением и арестом её семьи стоит КГБ, но, наткнувшись на единственное напечатанное изображение Юрека Вальтера, поняла, что именно он был капитаном судна.

Последний сеанс на втором жёстком диске закончился тем, что Мара наклонилась вперёд и посмотрела Свену‑Уве Кранцу прямо в глаза. Спокойным, ровным голосом она сказала:

— Если вы меня не отпустите, дайте Саге Бауэр понять, что это серьёзно, что вся моя семья погибнет…

Йона откидывается назад и вспоминает интервью Саги с Сюзанной Хьельм после инцидента в «Биондо йога».

Используя страх, чтобы сломить психику Сюзанны, Юрек подробно рассказывал, как выслеживал предателей и в наказание уничтожал их семьи.

Сага спросила, угрожал ли он Сюзанне, когда‑нибудь напрямую. Та лишь повторила его слова о российском дипломате, который собирался вернуться в Швецию после выхода на пенсию, чтобы собрать семью на празднование своего семидесятипятилетия. Юрек будет ждать их, запирать в бункере и закапывать заживо, одного за другим.

Российский дипломат — вот что сказала Сюзанна.

Йона делает глоток воды, садится на край стола, достаёт мобильный телефон и звонит своему другу Никите Карпину.

В комнате тихо, и он слышит гудки.

Карпин тридцать лет проработал в КГБ и заслужил репутацию ведущего российского эксперта по серийным убийцам. Формально он ушёл из ведомства, но против него тайно проводили расследование, и он стал невероятно осторожным человеком.

Может казаться, что Россия управляется сверху вниз, демонстративно неизменна, но под поверхностью кипит борьба за власть. Заклятые враги и мнимые друзья меняются местами, порочные союзы распадаются, а баланс сил снова и снова резко смещается.

Никите уже семьдесят пять. Он наконец оправился от простуды. Его только что назначили новым главой ФСБ, Федеральной службы безопасности.

— Опять вы? — хрипит Карпин, не утруждая себя вежливостью.

— Прошло десять лет.

— И чего вы хотите на этот раз?

— Поздравляю с повышением.

— Поздравляю с розовыми ногтями.

— Ваши агенты дотошные, — улыбается Йона.

— Спасибо им.

— Я подумал, что теперь, когда вы глава ФСБ, вы сможете спокойно говорить по телефону.

— Разве в Швеции не разговаривают по телефону?

— Полагаю, вы уже знаете, что я разыскиваю серийную убийцу, Мару Макарову.

— Да, я в курсе. Она внучка Алексея Фёдоровича Гуркина. Он много лет был дипломатом в нашем посольстве в Стокгольме и вернулся в Швецию, чтобы отпраздновать день рождения с семьёй. Произошла авария на судне.

— После небольшого дипломатического давления, расследование передали России, и личности ваших граждан засекретили. Но девять пассажиров погибли — говорит Йона и вздрагивает от собственного осознания.

— Отличная дедукция.

— Продолжайте, пожалуйста.

— Эта информация недоступна ни «Управлению по борьбе с преступностью», ни «Службе безопасности» Швеции, но Алексей Гуркин навещал Юрека Вальтера в больнице Лёвенстрёмска.

— Я подозревал что‑то в этом роде, — произносит Йона.

— У них состоялась долгая дружеская беседа. В конце Юрек просил Россию оказать давление на Швецию, чтобы его освободили. Он утверждал, что это нарушает его права человека и так далее. Но вместо того, чтобы помогать Юреку, Алексей Гуркин рекомендовал послу похоронить это дело. Весьма уместный совет.

Разговор заканчивается так же без всяких сантиментов, как и начался. Никита жалуется, что люди тратят его время попусту, и кладёт трубку.

Йона садится за стол и думает о Маре.

Она не была психически больна. Всё это время она говорила правду, но, поскольку всё, что касалось Юрека, засекретили, ей казалось, что она страдает параноидальным бредом.

СМИ сообщили о трагическом инциденте в Стокгольмском архипелаге и написали, что все пятеро шведов из семьи Макаровых, как предполагалось, погибли. Никто не упомянул о российских пассажирах — они относились к секретным материалам по делу.

На самом деле погибло девять человек. Поэтому в пистолете Мары, когда она начала убийства, было девять патронов.

Дедушка, организовавший поездку в честь своего семидесятипятилетия, в тот день на лодку не сел. У него недавно диагностировали болезнь Паркинсона, и качка ухудшила состояние. Планировалось, что вся семья встретится за ужином в тот же вечер в «Гранд‑отеле» в Стокгольме.

Вскоре после крушения Алексей Фёдорович Гуркин вернулся в Россию. Он прожил один почти год, а затем ушёл в лес и застрелился.

Схема слишком знакома.

Йона ищет фамилию «Гуркин». Результат оказывается неожиданным. Он встаёт из‑за стола и выходит из кабинета.

Идёт по коридору, мимо новой комнаты отдыха, в большую переговорную, где хранятся все материалы по делу.

Рядом с изображениями Мары на стене теперь висят фотографии Саги.

— Вы что‑нибудь узнали из фильмов? — спрашивает Грета.

— Я знаю, почему Мара ненавидит полицию.

— И вас в частности? — уточняет Петтер.

— По той же причине, по которой Сага ненавидит и вас, и