Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 80

Пресса объявила его героем, но Арман Гамаш знал, что он никакой не герой. Герой не стал бы колебаться. Герой не убежал бы.

– А как прореагировали в управлении, когда вы появились с Арно и другими? – спросил Бовуар.

– Прием был самый сердечный, – с улыбкой сказал Гамаш. – Совет был в бешенстве. Я поступил против их желания. Они обвинили меня в нелояльности. Что ж, я и был нелоялен.

– Ну, это как посмотреть. Лояльность по отношению к кому? Почему вы это сделали?

– Чтобы остановить убийства. Матери убитых заслуживали большего, чем молчание, – сказал Гамаш после некоторой паузы. – Та женщина племени кри, которую я встретил, и другие заслуживали публичного извинения, заверения в том, что такое не повторится. Кто-то должен был выйти вперед и взять на себя вину за то, что случилось с их детьми.

Как и другие полицейские Квебекской полиции, Бовуар испытал чувство стыда и отвращения, когда узнал, что сделал Арно. Но Арман Гамаш частично искупил их вину, доказал, что не все квебекские полицейские олицетворяют собой зло. Подавляющее число полицейских всех рангов твердо и безоговорочно встали на сторону Гамаша. Как и большинство газет.

Но не все.

Некоторые обвинили Гамаша в том, что он мстит Арно. И даже пытались оболгать его, заявив, что он один из убийц и сфабриковал дело против популярного Арно.

Теперь эти обвинения зазвучали снова.

– Сколько сторонников Арно осталось в полиции? – деловито спросил Бовуар.

Это был не пустой вопрос. Бовуар собирал тактическую информацию.

– Я не хочу, чтобы ты ввязывался в это дело.

– Идите вы в жопу!

Жан Ги Бовуар никогда не позволял себе разговаривать с шефом в таком тоне, и их обоих поразили эти слова и их ярость.

Бовуар остановился у обочины:

– Как вы можете? Я так устал от этого. От того, что вы относитесь ко мне как к ребенку. Да, вы по званию выше меня. Да, вы старше и мудрее. Это так. Но настало время позволить мне встать рядом с вами. Прекратите отодвигать меня на задний план. Хватит!

Он с такой силой ударил руками по баранке, что чуть не сломал ее и почувствовал, как заныли кости. К ужасу Бовуара, у него на глазах выступили слезы. «Нет, это от боли в руках, только от боли в руках», – сказал он себе.

Но та клетка у него в груди опустела. Его любовь к Гамашу прорывалась наружу, грозила разорвать его на части.

– Выйди! – велел Гамаш.

Повозившись с ремнем безопасности, Бовуар сумел наконец выйти на дорогу. Дождь прекратился, сквозь тучи пробивалось солнце. Пробиться сквозь собственную оболочку пытался и Бовуар.

Гамаш твердо стоял на земле рядом с ним.

– Идите вы в жопу! – в голос закричал Бовуар.

Ему хотелось одного – выть во всю силу легких. Сжать кулаки, ударить что-либо или кого-либо и завыть. Вместо этого он зарыдал. Затоптался на месте, не видя ничего вокруг. Неизвестно, сколько это продолжалось, но в конечном счете к нему вернулись чувства. Сначала он увидел свет, потом услышал щебет птиц, потом ощутил запах леса после дождя. Он постепенно пришел в себя, вернулся в этот мир. И увидел перед собой Гамаша. Старший инспектор не ушел. Не пытался утихомирить его, остановить. Утешить. Он дал Бовуару отрыдаться, отвыться, выпустить пар.

– Я просто хочу… – Голос Бовуара затих.

– Чего ты хочешь? – спокойно спросил Гамаш.

Солнце светило из-за спины старшего инспектора, и потому Бовуар видел только его очертания.

– Я хочу, чтобы вы мне верили.

– Мне кажется, это не все.

Бовуар чувствовал себя как выжатый лимон. Двое мужчин смотрели друг на друга. Капельки дождя, прилепившиеся к веткам деревьев, сверкали на солнце.

Гамаш очень медленно подошел к Бовуару и протянул руку. Жан Ги уставился на нее, большую и сильную. А потом увидел собственную руку (увидел так, словно это была чья-то чужая рука) – она поднялась и медленно опустилась. В руке шефа его собственная рука была тонкой, чуть ли не изящной.

– Я все знал с того момента, когда увидел тебя, рассерженного и огорченного, в хранилище вещдоков отделения на Труа-Ривьер, – сказал Гамаш. – Почему, ты думаешь, я взял тебя, когда ты не был нужен никому другому? Почему, ты думаешь, я сделал тебя моим заместителем? Да, ты талантливый следователь. Ты заточен на то, чтобы находить убийц. Но это не все. Между нами существует взаимопонимание, между мной и тобой. Взаимопонимание у меня существует со всеми членами команды, но наиболее полное – с тобой. Ты мой преемник, Жан Ги. Придет время – и ты займешь мое место. Я люблю тебя, как сына. И ты мне нужен.

У Бовуара жгло глаза и нос, он всхлипнул, и этот всхлип пустился вдогонку за теми, что уже унес ветер, словно эта эмоция была такая же естественная, как дерево.

Они обнялись, и Бовуар прошептал Гамашу на ухо:

– Я вас тоже люблю.

Потом они отпрянули друг от друга. Без смущения. Они были отец и сын. И вся зависть Бовуара к Даниелю исчезла, покинула его сердце.

– Вы должны сказать мне все.

Гамаш продолжал колебаться.

– Неведение меня не защитит.

И тогда Арман Гамаш сказал ему все. Рассказал об Арно, о Франкёре, о Николь. Бовуар слушал, ошарашенный.

Глава тридцать шестая

Одиль Монманьи была занята с клиентом, который размышлял о различиях между твердым и мягким соевым творогом. Пока она обслуживала посетителя, Гамаш и Бовуар бродили по магазину, разглядывали ряды упаковок с органической пищей, различными чаями и травами. В задней части помещения они нашли мебель, изготовленную Сандоном. Гамаш любил антикварные вещи, в особенности из квебекской сосны. Современная мебель часто вызывала у него недоумение. Но когда Гамаш смотрел на столы Жиля, на его стулья и табуретки, его миски и посохи, у него возникало ощущение, что он видит удивительную смесь старины и новизны. Дерево, казалось, было обречено принимать такие формы, словно оно росло сотни лет в лесах Квебека в ожидании, когда этот человек найдет его и использует таким вот образом. Но при этом дизайн был ничуть не похож на традиционный. Изделия были современные и смелые.

– Хотите что-нибудь купить? – спросила Одиль.

Гамаш почувствовал запах кислого вина, который не смогла перебить даже ментоловая жевательная резинка. Сочетание было отвратительным, и он с трудом сдержался, чтобы не отпрянуть.

– Я не прочь. Но пожалуй, не сегодня, – сказал он. – У нас, боюсь, есть еще несколько вопросов.

– Нет проблем. У нас сегодня тихий день. Большинство дней у нас тихие.

– Это дает вам возможность писать стихи.

Одиль оживилась:

– Вы знаете о том, что я пишу стихи?

– Да, мадам.

– Хотите, я прочту вам что-нибудь?

Бовуар попытался перехватить взгляд Гамаша, но тот сделал вид, что не замечает глазной гимнастики подчиненного.

– Сочту за честь, если для вас это не составит труда.

– Вот, садитесь сюда.

Она практически толкнула Гамаша на один из стульев Жиля. Старший инспектор ожидал, что раздастся громкий треск, стул под ним сломается и при этом на соответствующую сумму уменьшится его банковский счет. Но ничего такого не произошло. Стул, дерево и накопления Гамаша не пострадали.

Одиль вернулась со своей затрепанной тетрадкой – Бовуар видел ее в прошлое свое посещение магазина: тогда Одиль захлопнула тетрадь на его глазах.

Она откашлялась, повела плечами, как боец перед схваткой.

За болото в сумерках понеслисьЗловещие облака, и мы идем,Невзирая на ветер и дождь в лицо,Я, моя любовь и я – втроем.

Вскрикнула чайка, согнулся камыш,Но трое рука об руку мы идем,Не сгибаясь под порывами ветра,Я, моя любовь и я – втроем.

– Я назвала это стихотворение «Я, моя любовь и я».

Гамаш был слишком ошеломлен и не мог произнести ни слова, но тут Бовуар обрел голос:

– Это было замечательно. Я словно видел все это своими глазами.

И он не лукавил. Он уже привык слышать из уст Гамаша невнятные цитаты, в основном невразумительные, без малейшего намека на рифму, стихи Рут Зардо. В стихотворении Одиль, по крайней мере, был хоть какой-то смысл. Бовуар представлял себе птицу, слышал ее крик, видел дождь.

– Хотите, прочту еще?

– К сожалению, мне нужно задать вам несколько вопросов. – Гамаш похлопал ладонью по табуретке рядом с собой. – Как бы ни было заманчиво ваше предложение.

Одиль села, слегка пошатнувшись в попытке сохранить равновесие.

– Какого вы были мнения о мадам Фавро?

– У меня к ней не было претензий. Она иногда заходила сюда, но я не очень хорошо ее знала. Жаль, что она умерла. Вы знаете, кто это сделал?

– А вы?

Одиль задумалась.

– Наверное, это ее подружка. Хейзел. Всегда такая милая. Слишком уж милая. С ума от нее можно сойти. Она определенно среди подозреваемых. Хотя, вообще-то, может, именно она должна была стать жертвой. Вы уверены, что убили того человека, которого хотели?

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 80