Составление актов было процедурой очень долгой и временами изнурительной. Нардо не знали, как квалифицировать, а потому допросили в качестве человека, который был в курсе событий. Он дал подробные показания, назвавшись близким другом Киры, которого она позвала на помощь, поскольку боялась предстоящей встречи с Джордано. Он говорил чистую правду, в том числе и о том, как его знакомая сотрудница полиции совершенно случайно оказалась вместе с ним. Опустил только подробности своей деятельности защитника женщин — жертв преследований. Не дочитав протокол до конца, Нардо уехал: у него была куча дел.

Сабина не чувствовала себя в безопасности, а потому попросила его за ней заехать. В конце концов, в это утро сожгли ее машину, хотя ей и казалось, что прошел уже целый месяц. Когда комиссар полиции узнал, что она неожиданно оказалась втянутой в историю с арестом, о котором газеты, в своем вечном поиске сенсаций, будут писать еще много дней подряд, то позвонил ей, рассыпаясь в восторженных поздравлениях. А поскольку о сожженном автомобиле он тоже знал, то сразу пообещал наказать виновных в преследованиях, которым она подвергалась. Комиссар был искренен и по-настоящему взволнован, но его обещания ничего не стоили, ибо он знал, что не сможет их выполнить. Поэтому Сабине ничего не оставалось, кроме как воспользоваться неожиданным подарком, который кто-то подбросил ей на дорогу, единственно возможным способом выскочить из того ада, что был вокруг: Нардо Баджо.

Он тепло ее обнял. От него пахло чистотой с примесью чисто мужского аромата, а она не умывалась уже несколько часов, поэтому приветствовала его без удовольствия. Они вместе поднялись в квартиру, чтобы забрать личные вещи Сабины. Она шла впереди и сразу заметила дохлую мышь, привязанную за хвост к ручке двери. Ни расплакаться, ни отпустить хоть какой-то комментарий у нее не было сил, и она предоставила Нардо, внушающему доверие, как бесплатная парковка в Трастевере, устранять это очередное свидетельство дурного вкуса недоброжелателей. Не говоря ни слова, она побросала в сумку кое-какую одежду и прочие предметы и села в машину.

Пока они ехали, голос Джона Леннона хотя бы частично рассеял накопившийся негатив. Мало кто из артистов смог бы это сделать, и Сабина восхитилась этим выбором, разумеется, не случайным. Нардо, наверное, никогда не ошибался целью. До его дома они добрались около двух ночи; он проводил ее в лучшую комнату с персональной ванной и посоветовал сразу принять душ. Сабина с благодарностью повиновалась, а потом, взбодрившись, пришла посидеть с ним на диване, где он сортировал какие-то бумаги и, как всегда, принимал и отсылал сообщения, текстовые или голосовые.

— Неужели не хочешь спать? — мягко спросил он, и в его голосе прозвучала нотка искреннего гостеприимства, которая придала ему еще больше очарования.

— Слишком много эмоций. Заснуть вряд ли удастся. Можно я ненадолго составлю тебе компанию?

— Черт возьми! Ты делаешь мне подарок.

— Что ты пишешь?

— Составляю архив наиболее важных дат и действий для каждого клиента, потому что не всё можно предвидеть. А сейчас вписываю последние данные в личное дело Киры, потому что считаю его закрытым.

— А между делом занимаешься другими дамами?

— Да, как всегда. Технически надо было бы убрать слово «дамы», потому что того, кто мне сейчас задает больше всего хлопот, зовут Валерио.

— Его что, преследует женщина? Ну да, наверное, и так бывает. Редко, но случается…

— Вот-вот. В случае с Валерио главная проблема в его друге Антонелло, который стал невыносим после того, как вскрылись многочисленные измены Валерио.

— Ты и с гомосексуалистами возишься?

— Я вожусь со всеми — и ни с кем. В зависимости от обстоятельств. Мне известны варианты развития событий, я даю советы, а сексуальная ориентация клиентов значит мало: все мы обезьяны.

Несколько секунд Сабина молчала в нерешительности. Нардо вмиг это заметил — от него невозможно было скрыть свое внутреннее состояние.

— Задавай любые вопросы, какие хочешь, не стесняйся. Между нами не должно быть никаких секретов или препятствий, иначе система не сработает.

Сабина воспользовалась случаем и заговорила, сознавая при этом, что не имела никакого права задать вопрос, который уже не один час сверлил ей мозг:

— Я видела, как ты целовал Киру, Нардо. Сегодня вечером, во дворе, прежде чем уехать.

Он безучастно отозвался:

— Согласен. Иногда мы целуемся. Тебя это удивляет?

— Но… учитывая обстоятельства…

Он придвинулся вплотную, вовсе не разгневанный, а скорее, как всегда, прагматичный и потому не желавший лишней болтовни.

— Недоговоренные фразы способны только увеличить путаницу, Сабина. Скажи уж, наконец.

— Между вами есть привязанность, нежность? Мне это очень интересно знать. Я хочу понять, не ты ли тот самый Марко.

— Мы действительно очень тесно связаны друг с другом. Мы не жених с невестой, и думаю, что никогда не будем. Марко на самом деле существует, сейчас он парень Киры. Думаю, что между ними существует некое соглашение, скорее всего сексуального характера, но это меня не интересует. Кира красивая девушка, и она мне очень нравится. Когда-то у нас даже были отношения, если хочешь знать. Повторяю, у меня нет секретов. Нас с ней не связывают никакие профессиональные обязательства, мы оба взрослые люди и делаем, что хотим, если нужно и когда нужно. Есть еще вопросы?

Сабина растерялась. Нардо явно ставил себя выше ее, и это не всегда ей нравилось.

— Нет… то есть да, исключительно чтобы знать: часто так случается, что ты завязываешь подобные связи с клиентками?

— Я бы сказал, довольно часто. По роду своей деятельности я настолько глубоко проникаю в людские жизни, что интимная близость возникает почти автоматически. Однако это не правило, не норма, еще бы… Но раз ты интересуешься таким аспектом, могу подтвердить: да, такое случается. Впрочем, если хочешь знать, у меня действительно есть одно правило.

— Скажи…

— Я никогда не делаю первый шаг. Я сам положил себе это ограничение. С моей точки зрения, было бы некорректно, если б женщины, которые мне доверились, были обязаны раскрыться до конца и тем самым поставить меня в положение превосходства. Я считаю, что воспользоваться этим было бы непорядочно. Если же первый шаг делают они и мне это нравится, то мы очень часто обнимаемся, иногда целуемся, а бывает, что идем дальше.

Еще на середине этой фразы растерянность Сабины улеглась. У Нардо была врожденная, почти надоедливая способность возвращать ее в спокойное русло. То же самое, произнесенное кем-нибудь другим, показалось бы ей какой-то несуразицей, оправдательной речью быка, который стремится защититься от обвинений в том, что он свинья. Однако Нардо заслуживал