Давай покумекаем. То, что ты сразу своим не доложил об этом – правильно. Если это не проверка, значит, за тобой следят твои похитители и наверняка прослушивают телефон. Время подумать у нас пока есть. Думаю, выход тут правильный только один. Ты должен сегодня же переговорить с Миронцевым. Рассказать ему, что произошло, но только лично ему. А полковник – мужик грамотный, он прикинет, что к чему. И ещё, Влад, если это проверка, то вполне возможно, что она проводится в обход Миронцева и он о ней и не знает. Поэтому самый правильный выход – это, как я уже говорил, доложить ему. И ещё есть у меня друг, надёжный человек, твой коллега, я попробую через него кое-что узнать. – Согласен с вами. Спасибо, Юрий Николаевич!

– На здоровье, боец! – Орлинский улыбнулся. – Вон уже нам курицу несут. Сейчас подкрепимся!

Когда официантка отошла от стола и они приступили к еде, Юрий спросил:

– Влад, ты сказал, что общались с тобой изменённым голосом. Какие у тебя мысли на этот счёт?

– Только одно приходит на ум: значит, человек предполагал, что я могу узнать его. Об этом я ещё тогда подумал.

– Ещё есть такой вариант, как попытка психологического давления. Мешок на голове, мягкие полы, руки в наручниках за спиной, тишина и вдруг такой электронный голос. Прекрасный набор, чтобы вывести человека из равновесия, согласен?

– Да, и это тоже. Неприятные, конечно, ощущения, мягко говоря. – Влад покачал головой из стороны в сторону. – Если честно, у них получилось. Не в полной мере, но по-серьёзному. Пришлось поволноваться. Если это проверка, то какая-то извращённая, что ли…

– Любая проверка планируется и осуществляется исходя из цели, которую хотят достичь. Допустим, это не проверка. Тогда в твоем случае получается, что тебя мягко пригласили к сотрудничеству и даже дали время подумать, если я правильно понял. Смысла калечить, пытать и даже вкалывать «наркотик правды» не было. Ты, им нужен живым и бодрым, при памяти и в здравом уме. Наркотики применяют в том случае, если что-то хотят узнать срочно и прямо сейчас. Но они этого не сделали. Они попросили говорить тебя о том, что будет происходить на секретных совещаниях дальше. Правильно?

– Так точно, – ответил Влад, прожевывая кусочек куриного мяса.

– Тогда я делаю логичный вывод: то, что на данный момент знаешь ты, знают и они. А вот в будущем они могут лишиться возможности получать нужную им информацию. Вот так. Совещания по спецоперации проходят в очень узком кругу. Возможно, кого-то хотят отстранить от них?

– Юрий Николаевич, абсолютно правильно. Я пока ничего не знаю об отстранении кого-либо, но есть один интересный момент. Сергей Палыч после каждого совещания штаба всех отпускает, и я ему лично докладываю о работе с вами. О чём мы говорим, какой план действий намечаем и какой информацией владеем, получается, знают только три человека: полковник Миронцев, я и вы. И если это не проверка, значит, хотят знать о том, о чём мы говорим с Сергеем Палычем.

– И это вполне могут быть те люди, которые входят в штаб управления операцией, – наклонившись через стол, тихо добавил Орлинский.

Влад перестал жевать и внимательно посмотрел на Юрия.

– Юрий Николаевич, вы серьёзно? Такое разве может быть? – искренне удивился Влад. – В штаб операции входят проверенные и уважаемые офицеры. Звание не ниже полковника, а некоторые без пяти минут генералы. Я там единственный капитан. Даже представить себе не могу, чтобы кто-то из состава штаба был предателем!

– Всякое в жизни бывает. И генералы, как показывает история, предателями становятся. Кто по идейным соображениям, а кто по финансовым. Я больше тебя пожил и повидал, потому меня сложно чем-то удивить. Жизнь штука такая, что ко всему нужно быть готовым, тем более если профессию такую выбрал – шпионов и предателей ловить. Ты говоришь, что там самый молодой и по званию и по возрасту. О чем это говорит настоящим профессионалам? Только об одном. Дело государственной важности, секретное – и тут ты, капитан Спешилов, молодой сотрудник. Значит, не просто так к тебе высокая степень доверия. Заслужил. Отсюда и особые поручения от руководства.

И поэтому я просто уверен, что если это и проверка, то явно инициированная не твоим начальником Миронцевым. Это первое. И вытекающее из него второе: проверка может быть организована и другим управлением вашей конторы. Причины могут быть разные: от банальной «что-то не нравится мне твоё лицо», например, до задумок сместить твоего шефа. Хрен его знает. В общем, интуиция подсказывает, что всё не так просто, как кажется на первый взгляд, – резюмировал Орлинский.

– Вот так дела… Вы правы. Возможно всё. И, значит, среди всех, кто присутствует на совещаниях штаба, я могу доверять только Сергею Палычу. Завтра же доложу ему всё. И, естественно, то, что с вами переговорил – это можно? Ведь мы одно дело делаем, а товарищ полковник о вас очень высокого мнения.

– Конечно, Влад. И привет ему от меня передай большой. И ещё: сейчас будь внимательным во всём. Присматривайся к каждой мелочи. Квартиру проверь – может, жучки поставили. Да, и ещё… Переговори с Миронцевым, скажи – я попросил: пусть по-тихому уволят тебя с должности консьержа. Хватит уже меня оберегать. Лишний раз светиться не надо. Тем более твои похитители и взяли тебя, когда ты на эту, так сказать, работу шёл. Моей безопасности ничего не угрожает. Туров зла мне хотел, сейчас успокоился, и на это, сам знаешь, есть веская причина. Я ему пока не нужен, потому как он уже считает, что его люди успешно внедрились в план по «Золоту Карамкена». И пусть думает. Понял меня, мой друг и товарищ? – весело спросил Орлинский.

Влад поднял глаза к потолку, почесал свою макушку и с сожалением сказал:

– Эх, Юрий Николаевич! Я уже так привык к своей работе. Сиди себе, телевизор смотри, с людьми здоровайся… – он улыбнулся. – Но вы совершенно правы. Согласен с вами