— У вас какой-то бизнес на эту тему? — спросил Гуров.

— Не на эту. Другим занимаюсь.

— И чем же?

— Торговля. Придорожный магазинчик за МКАДом. Ну и еще кое-что по мелочи.

— Продюсерство — это мелочи?

— Конечно, — убежденно кивнул дядя Миша. — Это для души. А кормит меня магазинчик.

— Магазинчик, наверное, такой же большой, как этот особняк?

— У меня один павильон. Не в Москве, а рядом с Химками. Небольшой, но с очень душевным ассортиментом.

— Да я про доходы с придорожного магазинчика. Неужели настолько хорошо идут дела, что хватило на такую монументальную стройку и на внутреннее убранство этого дворца?

Дядя Миша прищурился.

— Я экономил и работал без выходных. Хватает.

— Как скажешь.

— Ну и слава богу.

Гуров не стал спрашивать о том, что продает или покупает дядя Миша. Ему это было неинтересно. Разговор пока что складывался жестким, но без какой-то сути, однако, Гуров знал, что непременно будет важное продолжение. Ведь не просто так дядя Миша позвал на перекур только его.

— Значит, Маша замужем за полицейским, — медленно заговорил дядя Миша, и в его голосе Гуров отчетливо услышал досаду. — Ну надо же.

— А что не так? — напрягся Гуров.

— Да все так, Лев Иванович. Все так.

Толстые пальцы дяди Миши раздавили окурок в пепельнице.

— Не знаю, не знаю, — вновь заговорил он. — Даже не представлял, что вот так все выйдет.

— Что именно?

— Да все. Вообще все. День сегодня какой-то неправильный. Праздник-то не удался, я это понимаю. Диана любит быть в центре внимания, особенно если выпьет лишнего. Да и других проблем хватает, а они, как водится, поодиночке в гости не приходят.

— Пропустим этот момент, — мягко намекнул Гуров на то, что не желает обсуждать поведение хозяев дома. — Послушайте, а вы действительно знакомы с Бурчаком с детства?

— С Фимкой-то? Почти с пеленок. То вместе, то порознь. Жили в одном дворе, ходили в один детский сад, потом в одну школу. Потом, правда, нас жизнь развела. Несколько раз теряли друг друга из вида, но всегда находили снова. Он мне сильно помог когда-то, а теперь вот я ему помогаю. Он меня с вашей женой и познакомил. У вас очень красивая жена, Лев Иванович. Я кое-что понимаю в этом деле, можете мне поверить. Но вы не ревнуйте, пожалуйста. Имеется в моем характере такая немодная нынче черта, как верность. Покуда я не закончу отношения с одной женщиной, то на другую даже не взгляну. Ни одной семьи не разрушил, кроме своей. Но это было очень давно, семьей назвать сложно. А Маша иногда рассказывала о муже. То есть о вас. И всегда — с уважением и теплотой. А я и сам уважаю тех, кто о своих половинках отзывается именно так. Так что, Лев Иванович, я всего лишь сторонний наблюдатель, но никак не тот, кто хочет увести вашу супругу. Да и не пойдет она за мной, даже если бы я захотел.

— И что же она о нас рассказывала?

— Да ничего особенного, не волнуйтесь. Без подробностей. О том, что у вас опасная работа, это она говорила. О том, что у вас был такой период, когда вы целый год почти не виделись из-за ее съемок и вашей работы. Ну и что-то типа того.

— Было, было, — улыбнулся Гуров. — Кажется, в две тысячи десятом. Мы так редко виделись, что уже смеялись над этим.

Дядя Миша пристально посмотрел на Гурова.

— Вы только пиво пьете? — поинтересовался он.

— Ну… бывает, что не только, — растерялся Гуров. — Но у меня вообще к алкоголю ровное отношение.

— Здоровье паршивое?

— Пока не жалуюсь. Но в жару стараюсь избегать крепких напитков.

— Значит, коньяк буду пить в одно рыло, — решительно заявил дядя Миша, резво встал с кресла и вопросительно взглянул на Гурова. — Точно не будете? Коньяк хорош, мне его из Армении прислали.

— Благодарю, нет, — твердо произнес Гуров и сделал попытку встать, но дядя Миша вытянул в его сторону указательный палец.

— Я на минуту. Не уходите.

Мощная фигура в белой летящей рубахе скрылась за атласной шторой. На миг Гуров услышал чей-то громкий смех и неразборчивую мелодию. «Что ж, некоторое время я еще смогу ему уделить, — решил он. — Посмотрим, что скажет. Уйти можно будет в любой момент».

Он взглянул на горизонт. Последний отблеск заката, тот самый, переливающийся, уже раздавила темнота. Гуров вздохнул полной грудью. Воздух здесь, за городом, был совсем другим, не как в Москве, не тяжелым и горячим, а теплым, невесомым. Вдалеке слышалось гудение автомагистрали, над головой то тут, то там вспыхивали искорки звезд. Гуров взялся руками за подлокотники кресла и несильно дернул их на себя. Вот ведь, черт возьми, а мебель-то действительно еще крепкая…

Дядя Миша вернулся с бутылкой коньяка и тарелочкой с двумя кусками желтого сыра и дольками лимона.

— Момент.

Следом за дядей Мишей показался Виктор. Он подплыл к столику и поставил на него бутылку пива и стакан, после чего откупорил бутылку. Все это: и некоторая суетливость хозяина дома, и предусмотрительность Виктора — прямо указывало на то, что именно Гуров здесь и сейчас является главным персонажем. Ни гости, ни супруга дядю Мишу не интересовали. Его вниманием завладел муж актрисы Марии Строевой, и это определенно начинало тревожить Гурова.

Виктор ушел.

— Хорош? — кивнул вслед ему дядя Миша.

— Я его вообще не знаю.

— Замечательный парень. Случайно познакомились в спортзале, куда я раньше заскакивал. Оказалось, что в прошлом мастер спорта по вольной борьбе и на тот момент хотел сменить работу. А я как раз искал себе кого-то, кто будет на подхвате. Сразу и договорились. Ну сколько он уже у меня работает? Год или около того, кажется. Внимательный к мелочам, пунктуальный, не пьет, все время рядом или на связи. Мечта, а не сотрудник!

Дядя Миша налил себе коньяку и на всякий случай предложил Гурову. Тот отказался.

— Ну как знаете, — молвил дядя Миша и опрокинул содержимое коньяка себе в рот. И тут же, не откладывая, повторил процедуру.

«Сильно, — восхитился Гуров. — Однако волнуется. Значит, все-таки от меня ему что-то нужно».

За спиной раздался взрыв смеха, причем смеялись сразу все и от души.

Дядя Миша почмокал губами, обсасывая лимонную дольку. Гуров сделал глоток пива и отметил про себя, что Виктор действительно наблюдателен. Именно эту марку пива Гуров выбрал для себя на столе с напитками чуть раньше. Были там и другие, которые он видел впервые, поэтому остановил свое внимание на уже знакомой этикетке.