— Любовь Сергеевна, — посмотрел Лев в глаза женщине, — я благодарю вас, что вы разрешили нам прийти и поговорить с вами. Примите наши соболезнования и нашу помощь. Вы, конечно, понимаете, что мы выполняем свой служебный долг, но мы и чисто по-человечески со Станиславом Васильевичем соболезнуем вашему горю и хотим разобраться в причинах гибели вашего мужа.

— Я все понимаю, — наконец ответила вдова. — Не надо лишних слов, мне от соболезнований только тяжелее. Если даже из Москвы приехали, значит, есть основания. Но я уже ничего не понимаю. Местная полиция убеждает меня в простом ограблении, а тут вы из Москвы. Вы-то как узнали? Хотя… наверное, с работы Андрея… его руководство… Валерий Владимирович обещал мне, что так это не оставит, что во всем разберутся как положено. А Дубинин — человек со связями, его же Москва сюда назначала на должность генерального.

Сильная женщина, с уважением подумал Гуров. Но пользоваться этим не стоит, надо щадить вдову, даже если приход людей, разговоры для нее некая отдушина. Все равно сейчас эти разговоры о муже — напоминание, что его нет.

— Любовь Сергеевна, — вставил Крячко, — следователь сказала, что мужа нашли вы во дворе. Можете рассказать, как это произошло?

— Я в окно увидела, что калитка открыта настежь, — кивнула женщина. — Не знаю, предчувствие, наверное, какое-то было. Я сразу так испугалась, что сердце больно сжалось. Выбежала, в чем была, на улицу, а Андрей лежит. И я сразу поняла, что беда, что все! Даже еще крови не видела, но по тому, как он лежал… понятно было. Или сердце подсказало. Женщины такие вещи чувствуют.

Гуров положил ладонь на руку женщине и чуть сжал, чувствуя, что Загороднева вот-вот расплачется. Вдова благодарно кивнула и сделала глубокий вздох, борясь с душившими ее слезами. А он снова стал расспрашивать, стараясь говорить уверенно и почти после каждого предложения добавлять, что это им знать необходимо, что от этих сведений зависит расследование. Нельзя было давать вдове возможность уходить с головой в горе, нужно вывести ее из состояния довлеющего одиночества и заставить говорить, вспоминать, думать.

— У Андрея Максимовича были враги? Постарайтесь вспомнить все конфликты, которые имели место, пусть незначительные, на ваш взгляд.

— Да откуда у него враги? — пожала плечами Любовь Сергеевна. — Он же не участковый, не бизнесмен, не владелец ресторана или чего-то там еще такого. Я особенно-то в его дела не вникала, знала только, что они там на комбинате наукой занимались, и муж целыми днями на работе пропадал. А когда выходные устраивал, то мы втроем отдыхать ездили куда-нибудь, бывало, что и на море летали дня на три. Андрей не был конфликтным, всегда улыбчивый, к тому же очень умный. Он в таких кругах вращался, где нет врагов, там все решается по-другому и проблемы иного уровня. Это на стройке могут по пьянке подраться или наряд за выполненную работу не поделить. А у него…

— Нет врагов… — с сомнением в голосе тихо повторил Крячко. — Любовь Сергеевна, можете нам показать, в каком положении вы нашли тело мужа в ту ночь?

Они вышли на улицу. Загороднева замялась, как будто ей не хотелось идти или ее не несли ноги, и Стас пошел первым, то и дело оборачиваясь на женщину. Гуров думал о том, что оперативно-следственная группа вела себя корректно по отношению к семье погибшего. На дорожке, ведущей от ворот к дому, не было контура лежащего тела, обведенного мелом. Смотреть на это вдове и дочери было равносильно тому, чтобы каждый день видеть труп дорогого человека во дворе.

— Вот здесь, — глядя себе под ноги, тихо произнесла Любовь Сергеевна. — Вдоль дорожки и головой на бордюре. Такое ощущение, что откинулся назад и упал на спину.

Гуров присел на корточки. День был пасмурным, и пришлось достать из кармана светодиодный фонарик. Крячко тем временем принялся отвлекать вдову расспросами: во сколько в тот роковой день муж должен был вернуться домой, часто ли он так много выпивал, как в день гибели. Лев слушал их, а сам сантиметр за сантиметром изучал дорожку и бордюр. Конечно, за эти дни здесь прошло много людей, а два дня назад был сильный дождь, но все же стоит попытаться. Тем более что эксперты и следователь не особенно старались, находясь в уверенности, что это несчастный случай и не более того.

Лев поднял голову и выразительно посмотрел на Крячко. Тот, сразу поняв его, взял вдову под локоть и, сославшись на изжогу, утомительный день, головокружение и еще что-то, самым душевным тоном попросил Любовь Сергеевну угостить его чаем. Гуров снова низко склонился и достал телефон. То, что он искал, объяснялось очень простой логикой и большим опытом сыщика. Спонтанное убийство предполагает использование любых подручных средств, случайных орудий или даже их отсутствие. Здесь не было ничего подручного, чем Загороднева могли ударить по голове. Ни полиция не нашла, ни вдова с дочерью. Получается, что пьяный мужчина мог и сам упасть головой на бордюр. Редкий случай, но возможный. А вот присутствие постороннего, обчистившего карманы пострадавшего, сразу наводит на размышления, что несчастный случай и ограбление инсценированы, что Загородневу сначала нанесли смертельный удар по голове, а потом уложили на дорожку головой на бордюр. Чтобы никаких сомнений не возникало.

Вопрос второй — может патологоанатом во время вскрытия понять, чем именно или какого рода предметом нанесен удар? Может. Но в материалах вскрытия указано, что смерть наступила в результате падения и получения травмы головы, несовместимой с жизнью. Значит, и удар был нанесен чем-то похожим. Нужно имитировать удар головой о бордюрный камень, о его край.

Есть! Лев опустился на колени и сделал снимок смартфоном. Потом увеличил на экране полученное фото до максимального размера и внимательно вгляделся в него. Да, скорее всего, так и было. Удар в голову, потом подхватить тело, избегая неконтролируемого падения. Уложить его как надо, причем быстро, пока никто ничего не заметил. Убийце нужно торопиться, ведь еще придется и карманы тщательно обшарить,