Он быстро провел ладонью по лицу и отвернулся.

Гуров окинул взглядом угловатые формы вишневой «девятки» и… ничего не почувствовал. Ни ностальгии, ни тепла в душе — ничего. Больше всего ему хотелось уехать отсюда, а проникаться чужими воспоминаниями хотелось меньше всего.

Он взглянул на наручные часы и удивился тому, как быстро пролетело время. На дворе стояла глубокая ночь, но гости, кажется, и не думали расходиться. Сверху снова донесся смех, уже не такой громкий, и Гуров решил, что если он появится перед Машей, то она быстрее соберется. Сейчас покурит и пойдет.

Из гаража можно было попасть не только на балкон, откуда они только что спустились, и не только на улицу, но и куда-то еще — в задней стене гаража, в полумраке, притаилась еще одна дверь. Похоже, дядя Миша сделал все для того, чтобы из одной точки особняка в другую можно было попасть кратчайшим путем, не выходя на улицу. Но свое любопытство он удовлетворять не собирался. Гуров вынул из кармана сигареты, шагнул из гаража на газон. Хотел было закурить, но передумал. Когда еще представится возможность подарить собственным легким такое блаженство, как ночной загородный воздух. Зачем портить его никотиновыми выхлопами? Успеет еще.

За его спиной раздалась какая-то возня. Гуров тут же обернулся и увидел, что к «девятке» приближается женская фигура в длинных летящих одеждах. Дядя Миша все еще сидел в машине и, похоже, не заметил, что рядом появился кто-то еще. Фигура вышла на свет, в руках что-то блеснуло.

— Так и думала, что ты здесь, — раздался женский голос. — Ну а где ты еще можешь прятаться?

Это была Диана, отсутствие которой Гуров заметил еще давно, когда только отправлялся на перекур по приглашению дяди Миши. Спортивный костюм она сменила на что-то непонятное, но, очевидно, домашнее. Это была то ли накидка из легчайшей ткани, то ли пеньюар, а Гуров не особенно разбирался в названиях женской одежды. Платье, юбка, брюки, свитер, пиджак или что-то простое он, конечно, опознавал сразу, но такие слова, как «блейзер», «свитшот» или «тренч», вызывали у него то оторопь, то раздражение. Маша раньше иногда оперировала этими названиями, но скоро поняла, что дело швах, что муж ее просто не понимает, о чем идет речь. Поэтому, увидев Диану в непонятной, но наверняка брендовой хламиде, под которой не было ничего, кроме нижнего белья, Гуров сразу же отвел взгляд. Диана пошатнулась, но тут же оперлась о задний капот «девятки». «Не протрезвела, — определил Гуров, внутренне готовясь к тому, что грядет семейная ссора. — И что я тут делаю, господи?»

Про обувь Диана тоже забыла. А вот бокал с чем-то алкогольным прихватила-таки с собой.

— Вечер добрый, — поздоровался Гуров.

— Уже виделись. Но не помню, кто вы, — ответила она. — Нас не представили. Эй, Миш, а кто это?

Дядя Миша не вышел из машины, а так и остался сидеть, держась одной рукой за руль. Он вывернул шею и молча посмотрел на жену.

— Ты ж спать пошла, — недовольно напомнил он.

— Не спится.

— Чего так?

— Гости у тебя шумные.

— В спальне их вообще не должно быть слышно, — возразил дядя Миша.

— А я вот слышу.

Дядя Миша коротко взглянул на Гурова, на секунду зажмурился и едва заметно покачал головой. Не обращай, мол, внимания, Лев Иванович. Бывает у нас такое. Все прекрасно, не в первый раз.

— Ты что-то хотела? — спокойно поинтересовался дядя Миша у Дианы. — Что-то принести? Я скажу Виктору…

— Пошел твой Виктор куда подальше, — выплюнула Диана. — Чертов картонный манекен.

— Ну не надо, — попросил дядя Миша. — Он-то тут при чем? Проводить тебя наверх? Или куда?

Диана, стоявшая аккурат под ярким потолочным светильником, театрально опрокинула в себя алкоголь и уронила руку с пустым бокалом.

— Вы кто? — требовательно уставилась она на Гурова.

— Диан, заканчивай, — попросил дядя Миша.

— Я муж актрисы Марии Строевой, — ответил Гуров. — Она сейчас наверху отмечает день рождения вашего супруга.

— Маша? — неожиданно улыбнулась Диана. — Ой, а я тоже хотела на вас посмотреть.

Похоже, она уже забыла, кого и когда видела этим вечером.

— Жена не говорила, что вы знакомы.

— Сильно сказано. Но мы немного общались и, разумеется, я знакома с нашим кинематографом. Маша — умница. Очень талантлива, очень. Я, конечно, не актриса, но именно с ними часто пересекалась по жизни. Получив театральное высшее, они поголовно шли в модели, потому что во время перестройки их почти не брали на работу. Но фешен-индустрия в то время процветала, вот и пробовали себя на подиуме все кому не лень. А я тогда работала в модельном агентстве и со многими была знакома. Все мы выживали как могли. Значит, вы ее муж, да?

— Именно, — подтвердил Гуров.

— А как к вам обращаться, если увидимся в будущем?

— Лев.

— Очень приятно познакомиться, Лев.

— И мне, Диана.

Дядя Миша вышел наконец из «девятки» и захлопнул дверь. Запирать машину не стал.

— Пойдем.

Диана с презрением взглянула на подставленный локоть.

— Отдыхай, любимый, — отрезала она, развернулась и поплыла в сторону потайной двери.

Дядя Миша остался стоять в центре круга света с согнутой в локте рукой. Когда Диана скрылась из вида, а дверь за ней мягко закрылась, он повернулся к Гурову:

— Видал чудовище?

Гуров едва сдержал улыбку.

— Всякое бывает, — мягко произнес он.

— Ты не смотри, что она сейчас такая тихая, это все развод. Наверное, твое присутствие ее чуток отрезвило. Она же сразу лезет драться. Причем не просто машет ручонками, чтобы наплескать по лицу, как это бабы делают. Нет! Она боксирует. Может так зарядить, что глаза от боли выскакивают. Я ей однажды сказал, что если будет продолжать в том же духе, то сдам в психушку. Легко! У меня там знакомый врач есть, вместе сидели, он сейчас сторожем работает, а раньше лечил, чуть ли не отделением заведовал. Попался на ерунде — продавал поддельные больничные на сторону, отмазывал от армии, всякое такое. В общем, некоторое время провели вместе на зоне. С тех пор друг друга не теряем. Так вот, я ей однажды сказал, что он сейчас приедет, замотает ее в занавеску и закроет в палате с мягкими стенами.

— И что, испугалась?

— Не скажу, что сработало, но хотя бы реже стала руки распускать. Но, знаешь, язык у нее тоже дурной. Может обидеть всего одним словом. Я ж говорю — больная на всю голову.

— Так разведись с ней. Или не отпустит?

— Тут все сложно.

Гуров начинал понимать,