– Понятно, – заключил Кортни. – И теперь она твоя, понял? Ее муж мертв. Это мотив. М-о-т-и-в. Мотив для убийства. Если докажешь, что в дом мог проникнуть кто-то еще, – прекрасно, ты в безопасности. Но если полиция придет к выводу, что кинжал подменил человек, находившийся в комнате…
Шарплесс выронил руку Вики и медленно обернулся.
– Ей-богу, Фил! – воскликнул он, ударив правым кулаком в левую ладонь. – Об этом я и не подумал!
– В таком случае начинай думать прямо сейчас.
– Но почему? Будь оно все проклято, меня невозможно заподозрить! Ни меня, ни Рича, ни эту девицу Браунинг. У каждого из нас алиби, незыблемое, словно каменный дом.
– Уверен?
– Абсолютно.
– Значит, продолжай твердить об этом полисменам. Только и всего. Но строго между нами, ты же не…
По губам Шарплесса скользнула странная улыбка, неожиданно изменившая его лицо, которое вдруг очень состарилось.
– Нет, – ответил капитан. – Кроме того, как бы я это сделал? Я ни разу не гений, что бы себе ни думало начальство в инженерных войсках. – Он сверился с наручными часами. – Фил, мне надо вниз, иначе инспектор устроит скандал. Побудешь с ней, ладно?
Волосы на пуританской голове Кортни встали дыбом.
– Мне нельзя здесь оставаться!
– Очень даже можно. И ты останешься. – Лицо Шарплесса сделалось отчаянно-серьезным. – Знаешь что? Сегодня утром ты славно посмеялся над моими предчувствиями, но в этом доме действительно творилось нечто странное. И до сих пор творится. У меня чутье на подобные вещи. И я все разнюхаю, а тем временем пусть Вики побудет под надзором человека, которому я могу доверять.
– Чушь! Ты же не думаешь, что кто-то попробует…
– Однажды я уже оказался прав, и это может повториться. Бога ради, не спорь. Не такая уж это громадная услуга, верно? Просто побудь здесь, пока я не вернусь. Уважь меня хоть однажды, будь человеком!
– Ну ладно, ладно.
– Спасибо. А теперь… – Шарплесс разгладил крылья галстука-бабочки – Теперь надо продолжить расследование. Постараюсь не задерживаться. Чувствуй себя как дома.
Легко сказать; чувствовать себя как дома при подобных обстоятельствах – задача не из простых.
Когда за спиной Шарплесса закрылась дверь, Кортни обвел комнату угрюмым взглядом. Увидел обитое парчой кресло, но решил в него не садиться. Хотел было рассмотреть две-три картины на стенах, но пол оказался капризным, и каждый шаг сопровождался скрипом, возвещавшим о присутствии чужака.
Кортни слышал, как тикают часы и размеренно дышит Вики Фейн. «Да, она привлекательная, – подумал он, – но лучше уж отправиться на виселицу, чем угодить в подобную ситуацию из-за женщины».
Меж окон стоял письменный стол с личными вещами Артура Фейна. Лежала на нем и банковская книжка, раскрытая и аккуратно прижатая линейкой. Кортни отметил, что на счету Фейна в «Кэпитал энд Каунтиз бэнк» числилась приличная сумма – две тысячи двести фунтов, второпях отвел глаза и, размышляя, зачем держать такие деньги на текущем счету вместо сберегательного, открыл стеклянную дверь и вышел на балкон.
Двумя минутами позже дверь спальни тихо отворилась.
Вдыхая аромат травы, разогретой недавним солнцем, Кортни ничего не услышал бы, не будь дверь открыта с чрезвычайной скрытностью, чтобы не произвести ни малейшего скрипа, – и в результате она, конечно же, заскрипела.
Кортни обернулся.
В комнату осторожно вошла молодая женщина со светло-золотистыми волосами и лицом вроде тех, что обожали прерафаэлиты.
Окинув коридор быстрым взглядом, женщина закрыла дверь.
Сознание тридцатитрехлетнего и свободного от привязанностей Филипа Кортни зарегистрировало два факта. Во-первых, судя по описанию, перед ним была Энн Браунинг, которую Шарплесс однажды назвал замухрышкой, а полковник Рейс – по словам сэра Генри Мерривейла – заявил, что «она свое дело знает». А во-вторых, означенная Энн Браунинг оказалась самой красивой и желанной женщиной из всех, кого Филип Кортни повидал за тридцать три года жизни.
Он смотрел на нее и не мог насмотреться.
Простое белое платье с довольно длинной юбкой подчеркивало и хрупкость, и прелесть ее фигуры. Энн Браунинг осмотрела комнату, дабы убедиться, что здесь никого нет, после чего обогнула кровать, стоявшую изголовьем к стене напротив окон, и приблизилась к туалетному столику в левом углу у той же стены.
Кортни, прикусив язык и сдерживая внезапный приступ кашля, остался на месте.
На столике стояло большое круглое зеркало. В свете ночника в нем отражались раскрасневшиеся щеки Энн и ее внимательные вороватые глаза. Девушка стояла так, что Кортни не видел, чем она занимается, но предположил, что объектом ее интереса служат туалетные принадлежности. Звякнуло стекло, раздался звук, с которым роются в коробке с заколками, и тут снова открылась дверь, ведущая в коридор.
Энн ахнула и распрямилась.
Вошедший изумился не меньше, чем она.
Под тиканье часов он медленно убрал ладонь с дверной ручки. По описанию – типичный Джон Буль с забавной прической; Кортни пришел к выводу, что перед ним доктор Ричард Рич.
– Надеюсь, не помешал? – вежливо пробасил он.
– О нет! – с улыбкой ответила Энн; Кортни видел ее профиль, отчасти отраженный в зеркале, видел приподнятый подбородок и грациозный изгиб лебединой шеи. – Я думала, что оставила здесь косметичку, только и всего. Но, как видно, ошиблась.
– Знаете ли, – с прежней отрешенной вежливостью заметил Рич, – зачастую мне думается, что косметичка – лучшее оправдание из всех, что имеются в женском арсенале. У нас, мужчин, нет ничего подобного. – Его тон переменился. – Мисс Браунинг, вы и впрямь сомневаетесь, что миссис Фейн находится под гипнозом?
– Не понимаю, о чем вы.
– Дайте, пожалуйста, булавку, – попросил Рич и выставил перед собой ладонь.
– Какую еще булавку?
– Ту, что у вас в руке.
Энн подняла брови, но, когда доктор Рич приблизился и аккуратно взял у нее булавку, девушка отвернулась и по ее лицу скользнула легкая тень облегчения.
Рич склонился над кроватью, расстегнул два крючка на запястье Вики Фейн и почти до плеча закатал рукав платья. Кортни видел, как на свету блестит длинная булавка.
– Смотрите! – велел Рич.
Левой рукой он натянул кожу на предплечье безвольной Вики, после чего коснулся ее кончиком булавки, а затем надавил на круглую головку большим пальцем правой руки, и булавка на всю длину вошла в бесчувственную плоть.
Кортни показалось, что Энн едва сдержала испуганный возглас. Всю эту сцену окутывала зловещая аура неизвестной природы. Что касается Вики, она не промолвила ни слова, не вскрикнула, не шевельнулась и лишь продолжала размеренно дышать. Мгновением позже искусные пальцы Рича извлекли булавку так аккуратно, что на коже не осталось ни капли крови.
– Двести лет назад, – заметил доктор, – эту женщину повесили бы за ведьмовство. Хвала Небесам, что мы не настолько суеверны. Или я ошибаюсь? – Он с улыбкой обернулся. – Ступайте вниз, мисс Браунинг. Я разбужу миссис Фейн. Эта перспектива мне не по душе, но…
Энн направилась к двери.
– Я действительно поднялась сюда за косметичкой, – заверила она доктора и вышла в коридор.
Кортни собрался было разрешить возникшую неловкость, вернувшись в комнату, но тут доктор Рич, на чьем лбу проступила красная полоса, закрыл дверь на замок – с резким щелчком, прозвучавшим в тишине как дурное предзнаменование, – и сделал пару шагов по комнате. Похоже, он что-то бормотал себе под нос.
Затем Рич с глубоким вздохом снова подошел к постели со стороны туалетного столика и склонился над Вики:
– Виктория Фейн…
Ноль реакции.
– Виктория Фейн… – завибрировал тихий шепот, преодолевая гигантские расстояния и проникая за самые дальние двери. – Вы слышите меня, Виктория Фейн. Вы еще не проснулись, но слышите меня. Ваш разум чист. Вы помните все, вплоть до сегодняшнего вечера. Я задам несколько вопросов, и вы ответите. Скажете правду – и ничего, кроме правды. Вы меня поняли?
Лежавшая на кровати женщина застонала – отчетливо, хотя не громче дыхания. Рич ждал. Тиканье часов затерялось в вечности.
– Виктория Фейн, вы ненавидите своего мужа?
– Да. Нет. Да.
Ее глаза оставались закрыты, губы едва шевелились, но тело заметно напряглось.
– Почему вы его ненавидите?
– Потому что он убил человека.
Согбенный Рич, опиравшийся ладонью на желто-коричневое стеганое покрывало, не сдвинулся с места, но его пальцы сомкнулись в кулак.
– Кого он убил?
– Девушку. Полли Аллен. Здесь.
При упоминании этого имени Рич крепче прежнего
