– Это Паттерсона, – пояснил он, возвращаясь к окну и принимая прежнюю позу. – Я вчера забрал все ключи.

Найт поблагодарил, отпер дверцу и принялся неторопливо перебирать пузырьки и флаконы, внимательно изучая этикетки. Некоторое время Хилл следил за его действиями с мрачным выжиданием и наконец не выдержал:

– Если вы ищете нитрат стрихнина, то его там нет. Я проверил это еще вчера.

Инспектор резко повернулся к нему:

– Вы сразу заподозрили отравление стрихнином!

– Не отрицаю. Поэтому я и сохранил остатки кофе в чашке. Я сначала хотел сам отнести кофе на анализ, но потом подумал: пусть лучше это сделает полиция.

– Почему вчера вы умолчали о своих подозрениях?

– Бросьте ваши полицейские формулировки, – не дрогнул хирург. – «Умолчал»! Я не сказал, потому что не был уверен. Лечение отравлений не моя специальность, хотя, разумеется, теоретически мне известны симптомы и принципы оказания первой помощи. К несчастью, наши попытки помочь Паттерсону запоздали: у него, по всей видимости, был уже не первый припадок. Спасти его было нельзя. Стрихнин действует очень быстро.

– Почему вы подумали именно о стрихнине, доктор Хилл?

– Я наблюдал последний припадок у Паттерсона. И потом, мне знакомы посмертные признаки – характерная поза и прочее: однажды меня пригласили сделать вскрытие, я видел тело в прозекторской. То, что умерший принял именно стрихнин, полиции уже было ясно из его записки. – Врач помолчал и добавил: – Это был самоубийца.

– Самоубийца, – Найт ухватился за это слово. – Вы допускаете возможность того, что доктор Паттерсон сознательно принял яд?

Хилл решительно отверг это предположение:

– Абсурд! С какой стати?!

– Например, из-за того, что он никак не мог сделать выбор между своей женой и другой женщиной.

– Вздор! – фыркнул хирург. – Ни один мужчина в здравом уме, а тем более врач, не станет из-за этого травиться! А у Паттерсона была светлая голова.

– Так вы знали о его любовных связях в больнице?

– Его личные дела меня не касались, – огрызнулся Хилл.

– Понимаю, – кивнул инспектор. – Пожалуйста, скажите, доктор: имеется ли в вашем отделении нитрат стрихнина?

Хирург бросил на него опасливый взгляд, но ответил спокойно:

– Да, в виде раствора для инъекций. Как правило, у каждого врача хранится небольшой запас – несколько флаконов.

– Однако у доктора Паттерсона его нет.

– Очевидно, он использовал свой запас. У меня сейчас тоже нет нитрата стрихнина – можете проверить. Мы применяем этот препарат нечасто.

– В каких целях?

– Он оказывает на организм стимулирующее действие и поэтому может быть полезен в послеоперационный период. Мы применяем его только в тяжелых случаях и, разумеется, в малых дозах.

«Раствор во флаконе, – подумал Найт. – Чтобы плеснуть его в чашку, достаточно одной секунды».

Он подошел к письменному столу Паттерсона и, воспользовавшись предоставленным ключиком, начал решительно выдвигать один за другим ящики, вытаскивать и просматривать их содержимое. Периодически он искоса посматривал на доктора Хилла. Тот казался равнодушным и лишь однажды нетерпеливо вздохнул и перенес вес с ноги на ногу. Найт поинтересовался:

– Как давно у вас работал доктор Паттерсон и насколько хорошо вы его знали?

– Он пришел к нам после университета семь лет назад, продолжил учебу здесь. Первое время он был моим ассистентом, но очень скоро стало ясно, что это – уникальный талант. Паттерсон словно родился хирургом. Ему доверили самостоятельную практику, но и после этого мы с ним нередко оперировали вместе, почти ежедневно встречались здесь, в отделении. Да, могу сказать, что знал его достаточно хорошо.

– Я не сомневаюсь, что врачи вашей специальности сильно устают – и физически, и морально, – заговорил Найт, как бы рассуждая. – Возможно, им требуется какое-то средство, чтобы быстро привести себя в форму, взбодриться. – Он вопросительно взглянул на Хилла: – Если допустить, что доктор Паттерсон в качестве стимулятора принимал нитрат стрихнина…

– Это чушь! – перебил его тот, багровея. – И чушь оскорбительная!

– … или какой-то другой препарат…

– Мне противно это слышать!

– … то вчера он мог по ошибке…

– По ошибке! По-вашему, мы здесь читать не умеем?!

– И все же позвольте мне добраться до того, чтобы сформулировать мой вопрос, доктор Хилл, – произнес инспектор спокойно, но жестко: – вы бы заметили, если бы Паттерсон принимал опасные препараты?

Хирург подавил свой гнев и процедил ледяным тоном:

– Если бы я это заметил, я бы его остановил, по крайней мере, попытался бы. А также, несмотря на все мое уважение к его способностям, поставил бы в известность главного хирурга. Я категорически отрицаю ваше вздорное предположение – и не потому, что не хочу пятнать честь больницы, в которой работаю. Мне, увы, доводилось видеть, к чему приводит подобное пристрастие, а для врача это тем более недопустимо… Что касается Паттерсона, то для него тонизирующим средством был кофе.

Найт заглянул в свой блокнот и спросил:

– Он всегда пил черный кофе без сахара?

– После операции – обязательно.

– Кроме вас, в отделении еще кто-нибудь знал об этой его привычке?

Хирург пожал плечами:

– Все знали. У медсестер есть кофеварка. Какая-нибудь из них всегда сразу же готовила и приносила Паттерсону кофе. Обычно подобные вещи поручают кому-то из новеньких.

– Кто приносил вчера?

– Понятия не имею. Можете поинтересоваться у сестры Барлоу – ей, как правило, известно все, что происходит в отделении.

– Благодарю, я так и сделаю.

Инспектор стал задвигать ящики письменного стола. Нижний остановился, не дойдя до задней стенки: очевидно, какой-то предмет выпал и заклинил его, попав между дном ящика и основанием тумбы. Найт вынул этот ящик и положил на столешницу, а затем наклонился и вытащил из ниши нечто любопытное: довольно толстую стопку записок, аккуратно скрепленных хирургическим зажимом. Почерки в них были разные – инспектор навскидку насчитал не меньше семи, – а содержание примерно одинаковое: чувствительные признания и просьбы о встрече. Бумага на нижних листках слегка пожелтела и истерлась. Справедливо предположив, что записки хранились в хронологическом порядке, Найт отобрал те несколько штук, что были прикреплены сверху и написаны одной рукой. С безразличным лицом прочел все, выбрал из них две и показал доктору Хиллу:

– Вам знаком почерк?

Тот негромко прочел вслух:

– «Хорошо, я могу задержаться на два часа»… «У меня изменился график. Я дежурю в ночь с 25-го на 26-е мая». – Он нахмурился и покачал головой: – Нет.

– Вы уверены? Это явно писала одна из медсестер.

– Не нужно спрашивать меня по два раза, – сердито сказал хирург. – Я и так из-за вас опаздываю с обходом. Если у вас ко мне больше нет вопросов, инспектор…

– Последний: вчера, после того как вы закончили оперировать, вы заходили к Паттерсону?

Хилл поколебался и