Но это была не самая интересная деталь, которую Кондрат смог вычитать из его скромных записок. Жангерферы были не единственной его целью, пусть и первой. Следующим на очереди должен был стать Урунхайс — это достопочтенный глава отдела стражей правопорядка. Не сразу, через полгода, когда всё поутихнет. И Кондрат был абсолютно уверен, что следом пошёл бы и судья Ягершмейт, и мэр Ефенсоуз, и купец Хастон. Он бы наверняка всех собрал, а потом, скорее всего, точно так же бы сбежал, так как план отхода явно был продуман. Но…

Да всегда есть какое-то «но». Неосторожность, слухи, чей-то длинный язык…

— Он как будто знал, что его убьют и написал прощальное письмо, — сказала Дайлин. — Только зачем?

— Люди иногда пишут дневники, — пожал Кондрат плечами.

— Расписывая свои преступления?

— Некоторым легче обдумывать свои планы, когда они их прописывают. Или хотят, чтобы другие знали их мотив. Если честно, мне без разницы, зачем он это сделал, — пожал Кондрат плечами. — Единственное, что мне интересно — почему он ждал целых семь лет.

— Ну… у него мы теперь это не спросим, верно? — улыбнулась Дайлин.

— Не спросим, да…

— Ну тогда и не за чем над этим заморачиваться. Дело закрыто. Можно возвращаться, — Дайлин встала с кровати, слишком тщательно стряхнув с себя какую-то невидимую грязь.

— Возвращаться? — переспросил Кондрат.

— Ах да, точно, ты ж ещё не знаешь. Пришла весточка из центра, — кивнула она куда-то в сторону. — Разбирательство против тебя прекращено.

— Прекратили?

— Ага, псы ушли ни с чем, — подмигнула Дайлин. — Так что можешь спать спокойно. Хотя лишний раз пересекаться с Ульфом и Пайком я бы на твоём месте поостереглась, конечно.

— Я и не собирался, — отозвался Кондрат, вспомнив ту парочку, из-за которой был весь сыр-бор. Да тогда они обвинили его в побеге Шейны Эбигейл и чуть не набили друг другу морду, из-за чего всем этим и заинтересовалась секретная служба. И самое смешное то, что эти двое были правы, просто доказать не могли.

Новость действительно можно было считать хорошей. Не сказать, что Кондрата это действительно как-то заботило, однако знать, что с тебя сняли все подозрения было приятно, будто невидимый, может и не тяжёлый, но тем не менее груз был снят.

— Ах да, Кондрат, чуть не забыла, — Дайлин была уже у двери из палаты, когда её внезапно осенило. — Это тебе.

И бросила ему небольшой свёрток, который Кондрат с удивительной лёгкостью и ловкостью поймал. Совсем маленький, с ладонь, на ощупь там лежало что-то типа небольшой шкатулки, если он не ошибался.

— Что это? — вопросительно взглянул он на девушку, но та лишь подмигнула.

— С Днём Рождения, — и была такова.

С днём рождения? Когда в последний раз его поздравляли с днём рождения? В участке, когда он работал ещё в своём мире, но тогда ему дарили бутылку виски, старую добрую бутылку какого-нибудь виски, иногда неплохого, иногда совсем дешёвого пойла, с которой он неизменно проводил следующий вечер. Но вот действительно какой-то настоящий подарок, сделанный не на отвали…

Кондрат с интересом развязал кулёк и действительно нашёл там небольшую деревянную коробочку. Открыл её и на блеклом свету из грязного окна тут же блеснул отполированный металл, золото или что-то очень схожее с ним.

Это были часы. Старомодные, — но не по меркам этого мира, — карманные часы с цепочкой и крышкой. Кондрат видел их у аристократов, они считались признаком если не богатства, то статуса. А когда он открыл крышку, то на обратной стороне расписными буквами было аккуратно выгравировано:

«Ищущий найдёт».

Может это и правда, как знать, может он однажды действительно найдёт то, что ищет.

* * *

Когда-то очень давно, ещё в те времена, когда он ходил в школу, Кондрат считал болезнь чем-то вроде отпуска. Заболел? Молодец, получи неделю выходных, а если очень повезёт, то и все две. Сиди, смотри телевизор, высыпайся и забудь про уроки. Что могло быть лучше? Но времена меняются, и сейчас, конечно, всё это воспринималось немного иначе…

Выйдя на улицу, Кондрат вздохнул свободно. Да, жарко, да, влажно, что одежда в мгновение ока прилипает к телу, но это было всё лучше, чем гнить в этой заплесневелой облезлой больнице, которая ещё неизвестно, лечит тебя или забирает последнюю надежду. Лежать на кровати сутки напролёт и пялиться в потолок, когда подаренные часы тикают под ухо, давая понять, как долго тянется время, удовольствие ещё то.

Цертеньхоф и Дайлин встретили его на крыльце больницы. Впереди был путь обратно в Мёнхван, а оттуда до вокзала и в столицу, где зима была в самом разгаре. При местной жаре Кондрат уже успел и позабыть, что такое холод, пронизывающий тебя до костей. И если быть честным, он был не против вспомнить это чувство, так как липнувшая к телу рубашка ему уже порядком осточертела.

Дорога обратно заняла всю ту же неделю. Джунгли, джунгли и джунгли. Маршрут, который они выбрали, явно не был основным, так как торговые караваны и просто странники встречались крайне редко. За всю поездку не более, чем восемь-девять человек. Они выдохнули облегчённо лишь когда проезжали первую деревню, где раздобыл лошадь убийца, которую им должны были вернуть по закону. Но глядя на местные реалии…

— Не верю, что им кто-то что-нибудь вернёт, — произнесла негромко Дайлин.

— Должны, — отозвался Цертеньхоф. — Я написал заявление о неправомерном приобретении.

— Ну должны и вернут — это слова разные. Особенно в такой глуши, — она взглянула на Кондрата, который почти всю дорогу молчал. ­— А ты чего грустишь?

— Думаю.

— О чём?

— О всяком…

И это «о всяком» было связано исключительно с делом Влантера Минсета. Что-то ему всё равно не давало покоя. Какая-то малая часть будто не укладывалась, не давая ему покоя. Письмо, настолько приторно откровенное, настолько честное — оно не сильно билось с характером самого сыщика, с которым Кондрат имел удовольствие поговорить. Будто было что-то ещё…

Да, Кондрат мог с уверенностью сказать, что это ничего не изменит, и вряд ли появятся какие-то новые детали, но… кому бы не