Катя внимательно слушала Симуру. Его непосредственность, казалось, зашкаливала. Именно так она решила в тот момент. Хотя кое-что ей уже показалось весьма необычным. Но в их первую беседу она и предположить не могла: странности вскоре начнут множиться, словно вылупляясь из кокона еще более поразительных и необъяснимых противоречий, несоответствий, воспоминаний, утверждений. Зигзагов чужой памяти. Окажется ли все обычной ложью? Или чем-то гораздо более сложным и пугающим? Зловещим?

– Значит, дом бакенщика-деда – место убийства вашего отца. – Катя решила не вестись на фразы Симуры про «уборную». В тот миг ей все представлялось юношеским стебом. – Что с ним стало в дальнейшем? Он сломан, продан?

– Он мой. Его отец тоже на меня записал. Но я туда не ездил с тех пор. Я не представляю его нынешнее состояние. Внутри имелась большая теплая печь. Обогреватели еще раньше папа привез. И холодильник купил маленький новый для прикормки и червяков в банках. Дом славный: голубой, с резными наличниками, настоящий деревенский, в три окошка. И вишневый сад вокруг. Забор покосившийся…

Внезапно у Симуры зазвонил мобильный. Он глянул на экран, встал и отошел.

– Я немножко занят, но скоро освобожусь. И к тебе сразу, – донеслись до них его негромкие фразы. Тон Бродяги Кэнсина изменился: нежность и радость сквозили в нем. – Быстро домчу. Купить по дороге… Ага… конечно… И я очень скучаю…

Личный, трепетный разговор с кем-то близким, дорогим.

Звон стекла…

Арсений Блистанов, неловко повернувшись, задел локтем стакан с недопитым смузи Симуры, и тот опрокинулся, покатился по столу, грохнулся на каменную плитку ресторанной дорожки.

Вдребезги.

Полосатик-Блистанов побагровел.

– Бывает, Сеня, – обратился к нему Гектор. – Официант уберет. Ты сам только не поранься об осколки.

Симура вернулся, дав отбой.

– Извините. Срочный важный вызов.

– Сколько же вы были в доме бакенщика в том июле? – задала Катя новый вопрос.

– Дня четыре. Или три.

– Рыбачили на Оке?

– Мы плыли на надувной лодке. Рано утром. Заря еще занималась. Или нет… темно было, ночь. – Симура нахмурился. – Отец греб, а я сидел на корме. Держал брезент.

– Брезент? – переспросил Гектор. – Зачем он вам потребовался на рыбалке? Палатку ставить?

– Сеть, наверное, в него завернули и удочки отца. Мы приплыли в замечательное место. Берег и лес густой. Мы рыбачили. Поймали сома, щуку и лещей.

– Вы разбираетесь в рыбе, – заметила Катя. – Я, например, не отличу леща от окуня. Щуку, конечно, знаю… А сомы в Оке тоже водятся?

– Мы поймали в том месте большого сома. Я помню. Это его я вез завернутым в брезент, не удочки.

– Уже на обратном пути в дом деда, когда возвращались с уловом? – ввернул Гектор. Катя отметила: он слушает парня тоже очень внимательно. И крайне серьезно.

– Наверное. У меня в голове все смешалось, – ответил ему спокойно Симура. – Но я отлично помню голубой дом с резными наличниками, скворечник-туалет и… сома в брезенте.

– Рыбалка эта произошла в день убийства? – Катя старалась не упустить важное, основное. Замутненное одиннадцатью годами забвения.

– Наверное.

– То есть? – удивилась Катя. – Да или нет?

– Да. Но меня не было с отцом, когда на него напали, – тихо ответил Симура.

– А где вы находились? – продолжала задавать вопросы Катя.

– Я ушел гулять. И, наверное, заблудился в лесу.

– А коса-литовка? – жестко бросил ему Гектор.

– Я… ничего не знаю про косу.

– А лом? – Катя подыграла мужу: маховик настоящего допроса начал раскручиваться.

– Не помню никакого лома. Я помню лопату. Мотыгу. Под домом лежал инвентарь. От бабки покойной остался, она грядки копала в огороде. Грядки те уже давно заросли травой. А лопата ржавая под домом валялась. Я ее вытащил по просьбе отца.

– Вы печь в доме топили? – поинтересовался Гектор уже иным тоном – нейтральным.

– Топили, когда только приехали. – Симура хмурился все сильнее. Вроде припоминал. Или делал вид?

– Дровами, да? Небось поленница дров имелась у избушки бакенщика? А костерок на берегу во время рыбалки раскладывали? – Гектор словно вел его воспоминания через мглу одиннадцати прошедших лет. – Жидкость для розжига в бутылке с собой привезли или в канистре. В какой таре?

– В маленькой канистре.

– И ты ее плеснул на… что?

– Я облил ею… – Симура внезапно умолк. Он обвел взором сидевших с ним за одним столом. Внезапно он побледнел.

Катя замерла. Ей померещилось: сейчас он им выложит правду. И повинится, ведь раньше он, мальчишка, уже признавался в убийстве, по словам Блистанова. Гектор легко, исподволь косвенными вопросами вынудил его… будто рыбак зацепил сома крючком и подсек…

– Я отца не убивал! – сипло выкрикнул Симура. Он резко вскочил, почти отшвырнул от себя стул.

– Сядь на место, – приказал ему Гектор.

– Я отца не убивал!

– Не ори. На тебя внимание обращают. – Гектор откинулся на спинку стула. Он сейчас внешне – само спокойствие, расслабленность. Но Катя знала мужа: если Симура, невольно выдавший себя или… все же еще не выдавший? Если он попытается покинуть «Дом 43» и броситься наутек, Гектор побег молниеносно пресечет.

– Не взбухай, – негромко попросил Арсений Блистанов приятеля.

И Симура плюхнулся обратно на стул.

– Я поливал из канистры жидкостью для розжига дрова в костре. Мы его запалили на берегу, там, где рыбачили с отцом, – объявил он тихо.

– Отпечатки пальцев твои на канистре остались? – Гектор смотрел на него в упор.

– Я не знаю. Возможно.

– Вы вернулись с рыбалки в дом деда. – Катя вновь забрала инициативу в беседе в свои руки. – И дальнейшие события? Вы ушли…

– Я убежал из дома… Гулять.

Крохотная пауза между двумя фразами – Катя четко услышала ее в его ответе, по спине полз холодок. В тот миг она посчитала: Симура им всем лжет в глаза. Нагло и отчаянно.

– Отец вас даже не покормил ничем? – невозмутимо продолжила она. – С зари вы с ним на рыбалке. Голодные оба. И даже завтрака он вам не приготовил?

Симура молчал.

– А рыбу вы с ним чистили? – не отступала Катя. – Свежая рыба: сом, щука, лещи – ее же надо обрабатывать, пока не протухла.

Нет ответа.

– Рыбу отец вам на завтрак не зажарил? – Катя решила добиться от него реакции.

– Он пил, – пробормотал Симура. – Водку хлестал. Он спиртное купил в Тарусе в супермаркете, вместе с бумагой туалетной. Много разных бутылок. Даже шампанское.

– Отец в родительском доме пьянствовал? – Катя кивнула. – Поэтому вы и убежали?

– Да.