Каждое произнесенное слово давалось ей с болью, и Валантен подумал, что эта исповедь должна принести девушке облегчение.

– А Оврар? – спросил инспектор. – Он отвечал тебе взаимностью?

– Конечно! Мы, женщины, понимаем такие вещи еще до того, как мужчины решаются их выразить.

– Полагаю, он дождался, когда ты станешь его любовницей, чтобы сказать о том, что ему на самом деле от тебя было нужно. Как он рассказал тебе о своем преступном замысле?

– Мы к тому времени встречались месяца два. Он в конце концов признался мне, что девушка на миниатюре – не его невеста, а дочь одного очень богатого человека. Она скоропостижно скончалась, и с тех пор ее отец безутешен. Пьер сказал, что этот человек озолотит того, кто поможет ему снова увидеть свое дитя, и что нельзя упустить такой шанс. У Пьера в запасе было несколько хитрых фокусов, которые он придумал, еще когда выступал на подмостках, а не так давно он работал у одного специалиста по иллюзиям и научился у него новым сногсшибательным приемам. Благодаря этому он рассчитывал обмануть даже самую недоверчивую публику и завоевать славу великого медиума.

– Только вот он не мог действовать в одиночку, – подхватил Валантен. – Ему нужна была сообщница, которая сыграет роль девушки, восставшей из мертвых. Вот тут ты ему и пригодилась. И как, тебя не смутило, что придется злоупотребить доверием скорбящего отца?

Мария потупилась, ее щеки покраснели от стыда.

– Сначала смутило. Я даже пыталась отказаться. Но Пьер заводил этот разговор почти каждый день. Он говорил, что нам нечего стыдиться, что мы не сделаем ничего дурного – наоборот, облегчим страдания раздавленного горем человека. Мол, мы же вернем ему вкус к жизни, и это вполне оправдывает наш маленький обман. И потом, в первый раз он вообще не просил у меня ничего такого, сказал только, что сделать нужно то же самое, что я и раньше делала.

– Это что же?

– Я вам говорила: одеться и причесаться, как та девушка на миниатюре. Потом он усадил меня перед какой-то деревянной коробкой и велел не шевелиться. Вот и все, я не заметила в этом ничего дурного.

– Но на том ведь дело не кончилось? Это же ты разыграла перед нами тот памятный спектакль воскресным вечером в Сен-Клу на берегу пруда?

На этот раз Мария ограничилась скупым кивком.

– Мои комплименты, – продолжил Валантен. – Ты выполнила свою роль великолепно. Тем более что тебе понадобилось проявить немалое хладнокровие, чтобы за несколько минут спрятать все материалы – вёдра с известью и разрисованные полотна. Полагаю, ты бросила их пруд. Верно?

Последовал еще один кивок.

– По правде говоря, мы и так уже догадывались обо всем, что ты рассказала, – снова заговорил Валантен. – Гораздо больше меня интересует, что происходило в последовавшие дни. Начнем с понедельника. Мы знаем, что ближе к полудню Оврар вернулся на улицу Л’Эпе-де-Буа. Там он, должно быть, понял, что комнату обыскали в его отсутствие, и поспешил к тебе, чтобы найти убежище. Но что было потом?

– Я уже сказала вам: мы не выходили из дома. Кстати, с самого начала так и было уговорено. Пьер должен был прибраться в своей съемной комнате, чтобы не оставить никаких следов, а потом приехать ко мне с вещами. Но вы были правы – он примчался как ошпаренный, сказал, что кто-то рылся в его вещах. Был весь на нервах. До того дня у нас все шло отлично, и он испугался, что его разоблачат до того, как мы получим деньги.

– Те самые деньги, которые должны были свалиться на вас как манна небесная завтра в полдень? Ты можешь поклясться, что Оврар ничего больше тебе об этом не говорил?

– Даю слово, – вымолвила Мария, положив правую ладонь на позолоченный крестик, который висел на ленточке у нее на шее. – Он сказал: чем меньше я об этом знаю, тем лучше для меня самой. В общем, мы всё это время просидели безвылазно у меня, как перепуганные крольчата. Он только один раз, сегодня утром, очень рано, отправил меня на набережную передать послание через посыльного судовой компании и просил быть очень осторожной. А мне плевать на любые опасности. Мне главное было, чтобы мы оставались вместе… Я бы с ним на край света пошла, если б он позвал.

Девушка произнесла последнюю фразу с таким наивным пылом, что это растрогало Валантена, хоть он и постарался не подавать виду. Исидор между тем еще не получил всех объяснений. Когда он понял, что шеф исчерпал свой список вопросов, не мог не вмешаться:

– По-моему, вы нам еще не всё рассказали, Мария. Что насчет сейфа в усадьбе д’Орвалей? Оврар в тот вечер постоянно был в центре внимания. Значит, это вы проникли туда и украли содержимое.

Юная полька вытаращила на него глаза. Либо она идеально сыграла изумление, либо действительно не поняла, о чем толкует второй полицейский.

– Что еще за сейф? – возмутилась она, оправившись от шока. – Я никогда не переступала порог усадьбы д’Орвалей! Пьер взял меня с собой в Сен-Клу один-единственный раз, в прошлое воскресенье, чтобы я сыграла роль умершей девушки. Но все это время я оставалась в парке. Вы что, собираетесь повесить на меня какую-то кражу?

Валантен примирительно взмахнул рукой:

– Успокойся, детка, я тебе верю. – Он сидел вполоборота к девушке, показывая тем самым, что выражает свое мнение не только для нее, но и для Исидора. – Если бы вы с Овраром украли золото и драгоценности д’Орвалей, мы бы все это нашли сегодня у тебя в квартире.

В этот момент карета остановилась. Исидор машинально выглянул в окно. Рядом стоял фонарь, рассеивавший ночную тьму своим бледным светом, и можно было сориентироваться на местности. Каково же было удивление юного полицейского, когда он понял, что они находятся вовсе не у Префектуры полиции на улице Иерусалима, а у постоялого двора Королевской почты на улице Нотр-Дам-де-Виктуар!

– Черт побери, – проворчал Исидор. – То-то я думал, что мы слишком долго едем. Остолоп кучер, похоже,