– Нет, – тихо ответила мама. – Это Ана.

Мне стоило огромных усилий остаться у бильярдного стола и не отправиться в бар к Ане Гутьеррес и Лили.

– С ней все будет в порядке, – сказала мама. – В нашей Лили есть и сахар, и сталь.

Я взяла бильярдный кий и кивнула маме, показывая, что готова начать игру. Мне нужно было чем-то занять себя, чтобы не помчаться защищать Лили.

– А ты в порядке? – спросила я, когда мама закончила раскладывать шары.

Она оглянулась на Ану.

– Я все думаю, что так и должно было быть – Ана со своей дочерью, я со своей.

Наши отношения изменились после моего дебюта в высшем обществе. Слишком много всего произошло с тех пор, и маме все еще было трудно отпустить меня и позволить жить своей жизнью. Было трудно отказаться от взаимозависимости, но необходимо.

– Сойер? Я знаю, что пакт был глупой выходкой, – сказала мама, разбивая шары. – Мы играли не только своими жизнями, но и вашими тоже. Я понимаю, как эгоистично было думать, что ты сможешь решить все мои проблемы, заполнить все пробелы.

За месяцы, что мы с Лили жили здесь, это был первый раз, когда я увидела, что мама действительно меняется. По крайней мере, она начала понимать.

– Ты была еще ребенком, – сказала я, наклоняясь для первого удара. – Тебе пришлось нелегко. И если бы не все это… – Я ударила по шару. – У тебя бы не было меня.

На следующий день после нашего приезда я рассказала маме правду о Лив. Я ожидала, что она взорвется, примчится обратно в особняк Тафтов, требуя от Лилиан объяснений, почему та предпочла ей самозванку.

Почему она по-прежнему защищала Оливию.

Но мама погрузилась в скорбь. Спустя несколько дней, все еще оплакивая свою сестру, она сказала мне, что правда не стала для нее ударом. Она стала для нее облегчением. Сестра, которую она знала, не разлюбила ее. Непонимание между ней и тетей Оливией не было всего лишь плодом ее воображения. Ее подростковый гнев из-за того, что она вынуждена была притворяться, горе от того, что ее никто не понимал…

Все это было по-настоящему.

– Твои полосатые, – напомнила мне мама, когда мой шар упал в лузу.

– Элли! – Ана кашлянула за нашими спинами.

Я обернулась первой. Через несколько секунд обернулась и мама.

– Я хочу, чтобы ты знала: я перестала встречаться с Джеем Ди.

– Молодец.

Я хотела добавить, что она может взять за это пирожок, но тут меня пронзила чудовищная мысль.

– Он же не вернулся к тете Оливии?!

– Нет, насколько мне известно, – ответила Ана. – Я переезжаю на Восточное побережье. Мне нужно начать все сначала, а Виктория уговорила меня вложиться в какой-то ее стартап. Буду работать с другими инвесторами, пока она заканчивает университет.

Я понятия не имела, по какой специальности училась Виктория, но почему-то не удивилась, что она крепко стоит на ногах. Интересно, не были ли «другие инвесторы» бывшими «Белыми перчатками»?

– Что ты сказала Лили? – спросила мама Ану.

Биологическая мать Лили обернулась к барной стойке, которую Лили неистово натирала тряпкой, снова и снова проходя по одним и тем же местам.

– Это касается только меня и моей дочери, – ответила Ана.

– Она чуть не потеряла меня.

Мы с Лили лежали в поле за домом. Было не по сезону тепло для декабря, но все равно прохладно. Надо было надеть куртки.

– Так сказала Ана, – продолжила Лили. – В конце второго триместра у нее чуть не случился выкидыш. Она не могла оплатить больничные счета и все время думала: что, если со мной что-то случится после рождения? Что, если я заболею? Что, если мне понадобятся лекарства, которые она не сможет себе позволить?

– Она могла бы пойти к своей семье, – сказала я, вспомнив разговор с Виктором Гутьерресом.

– Она бы так и поступила, – тихо произнесла Лили. – Но тогда бы они контролировали ее жизнь… и мою.

Она помолчала.

– Она думала вернуться к Дэвису Эймсу, но Эллен нашла ее раньше.

Лили продолжила свой рассказ, похожий на поток воспоминаний. Эллен убедила Ану, что у нее есть знакомая пара, которая не может иметь детей. Эта пара готова была оплатить все расходы и дать малышке все необходимое, они хотели, чтобы у биологической матери появился шанс начать новую жизнь.

Уже позже Ана узнала, кто был этой парой и что их бесплодие было ложью. Когда она поняла, что ее обманули, то решила, что предложенная цена была недостаточной.

– Она сказала, что пошла к папе, когда мне было двенадцать, – продолжила Лили. – Она рассказала ему правду. Он пообещал ей все, что она пожелает, только чтобы я осталась у них.

Лили закрыла глаза, а я продолжала смотреть в небо.

– Он приносил ей фотографии, – почти шепотом продолжила Лили. – Такая у них была сделка. Он давал ей деньги и рассказывал обо мне.

Последние четыре месяца о дяде Джее Ди не было ни слуху ни духу.

– Такое ощущение, будто я украла его у тебя, – неожиданно сказала Лили, открывая глаза и поворачиваясь ко мне. – Если бы он знал с самого начала, что я не его, он бы не стал…

– Он вырастил тебя, – перебила я. – Ты его дочь, Лили. Он так считает. А мне не нужен отец.

Она хотела возразить, но я продолжила:

– Мне достаточно того, что у меня есть ты – моя сестра, она же кузина, она же подруга по несчастью, то есть по пакту о беременности.

Лили фыркнула, возможно, это был самый неподобающий звук, который я слышала от нее за все время нашего знакомства.

Заметив движение у дома, я села.

– А что здесь делает моя мама? – спросила я, когда она направилась к нам через поле. – И почему у нее с собой вечерние платья?

Глава 62

В декабре прошлого года моя мама без предупреждения появилась на крыльце дома Лилиан как раз в тот момент, когда вся семья собралась отправиться на ежегодную рождественскую вечеринку в загородный клуб. Не знаю, каким образом визит Аны заставил ее захотеть повторить этот номер, но отговорить ее было невозможно, и она была твердо намерена увлечь за собой Лили и меня.

– Не двигайся! – процедила Лили сквозь зубы, укладывая мою французскую косу, которую она только что заплела, в какую-то замысловатую прическу и вонзая мне в череп не меньше полдюжины шпилек.

– Больно! – пожаловалась я.

– Красота требует жертв, – парировала Лили.

Она встала рядом со мной перед зеркалом, и выражение ее лица изменилось. Мама