– Ой!

Мастер по маникюру, которая только что отрезала мне кутикулу, погрузила мою ступню в бурлившую воду. Горячую.

– Да тише ты! – сказала Лили. – Ничего страшного не случилось. Красота требует жертв.

– А мне все равно больно! – проворчала я.

Когда мастер отложила одно орудие пытки и взялась за другое, дверь в салон открылась. Я ожидала этого, но вид Уокера, стоявшего на пороге, все равно слегка обескураживал. Вокруг его правого глаза красовался синяк, оставленный чьим-то хуком справа. Однако сами его глаза были чистыми, не красными. Не пустыми. Это был не тот Уокер, который напивался в стельку и выставлял свои пороки напоказ всему миру. К нему снова начала возвращаться вера в то, что он был – и все еще может быть – хорошим парнем.

Как истинный джентльмен, он сел и стал ждать, пока Лили закончит маникюр. Когда выяснилось, что это надолго, он позволил одной из мастеров осмотреть свои руки.

– Как мужественно с твоей стороны, – не удержалась я.

Уокер сурово взглянул на меня:

– Я стараюсь.

– Одно дело стараться, – парировала я, подражая тете Оливии, – но другое – перегибать палку.

Я уже привыкла говорить ему гадости. Тем более сестры так всегда делают.

И пусть он пока еще не знал, что я его сестра.

Я собиралась открыться ему, но решила подождать, пока закончится вся эта история. Его мир и так уже пошатнулся, когда Лили рассказала, что на самом деле произошло в ту ночь, когда пьяный водитель отправил Кольта Райана в кому. Кэмпбелл была убеждена, что как только Уокер узнает правду, то захочет разобраться с отцом. Синяк наводил на мысль, что она была права.

Вскоре Лили извинилась и увела его, чтобы поговорить наедине. Я стояла в дверях салона, чтобы никто не смог подслушать их разговор. Уокер пришел сюда не только для того, чтобы составить компанию Лили. И не для того, чтобы она нежно погладила его избитое лицо.

– Только ведите себя прилично! – крикнула я им.

Романтика могла и подождать. Здесь планировалось преступление. Или, по крайней мере, так было задумано. Но Уокер не торопился. Он прижался губами к губам Лили. Я отвела глаза на целых пять секунд, а потом решила, что они достаточно пообщались наедине. Я была готова начать вечеринку.

Уокер пришел с посылкой от Кэмпбелл. Ожерелье.

Когда я подошла к ним, Уокер наконец оторвался от Лили и протянул коробку.

Наконец-то. Вот только…

– Маловата коробочка, – заметила я.

Лили открыла посылку. В ней лежала пара сережек. Уокер повернулся ко мне почти с виноватым видом.

– Сестра велела передать вам, что планы изменились.

В качестве утешения мне была предложена точно такая же коробочка, как у Лили. С еще одной парой сережек.

– Она должна была передать нам ожерелье, чтобы мы подкинули его в машину твоего отца! – прошипела я.

Уокер пожал плечами:

– Сама с ней разбирайся.

Глава 64

Унас был план. Обстоятельный, тщательно продуманный план, который Кэмпбелл решила самовольно изменить в последнюю минуту.

Я собиралась убить ее.

Словно не замечая моего гнева, Кэмпбелл предложила встретиться в доме родителей Лили, где нас точно никто не смог бы подслушать.

– Какого черта ты творишь?! – набросилась я на Кэмпбелл, когда мы с Лили приехали на место и обнаружили ее лежавшей на животе на белоснежном шезлонге рядом с бассейном.

Кэмпбелл даже не удосужилась перевернуться.

– Сегодня как будто первый день лета, у вас нет такого ощущения?

– Сейчас середина апреля, – сухо напомнила Лили.

– Неважно. Зато здесь никого нет, а у своего бассейна я полежать не могу. Если мама узнает, что я рискую обгореть именно сегодня, она шкуру с меня спустит.

Лили мысленно сосчитала до десяти, чтобы успокоиться.

– Ты должна была передать ожерелье с Уокером, чтобы мы подложили жемчуг в машину твоего отца, где его бы потом нашла полиция.

– Не совсем. – Кэмпбелл наконец перевернулась и села к нам лицом. – Сэди-Грэйс должна была подложить жемчуг в папину драгоценную спортивную тачку – вместе с кое-какими другими вещами – после того как Сойер немного покопалась бы в ее двигателе. – Она пожала плечами. – Но планы изменились.

– Меня все утро пытали маникюрными щипчиками, – мрачно заявила я. – И теперь я серьезно подумываю о том, чтобы снова связать тебя и оставить в домике у бассейна.

У Кэмпбелл хватило наглости улыбнуться. Мы спланировали этот день до минуты, учли малейшие детали, а она сейчас сидела в купальнике и улыбалась!

– Эх, хорошо же лежала! – Кэмпбелл потянулась и встала с грацией дикой кошки. – Спокойно, девочки. Я отказалась от нашего первоначального плана, потому что у меня появилась задумка получше. Ожерелье будет там, где и должно быть.

Теперь я считала до десяти.

– И где же оно?

Кэмпбелл стянула резинку с волос, освободив длинные пряди.

– На пути к любовнице моего отца, где же еще?

15 апреля, 18:10

– «До тех пор, пока мы во всем не разберемся». – Слова Маки не произвели на Лилиан Тафт абсолютно никакого впечатления. – И чем же это всё, скажите на милость, может быть?

Девять часов назад

Глава 65

– К любовнице твоего отца? – переспросила я. – Эта история все больше начинает напоминать мыльную оперу.

Кэмпбелл пожала плечами.

– Я знаю отца, и поэтому, каким бы идеальным ни был наш план, всегда есть риск, что он воспользуется услугами адвоката, подкупит кого-то или найдет другой способ выкрутиться. Если мы хотим, чтобы он заплатил, нам нужно действовать по-другому. Мы должны ударить по самому больному месту.

– По его репутации, – вставила Лили. Единственная, кто понимал, о чем идет речь.

– Дело даже не в наличии любовницы, а в том, что его поймают, – заметила Кэмпбелл.

Я вспомнила, как она говорила, как сильно могут навредить «Секреты» Лили. Порой благоразумие важнее добродетели.

– И как полиция узнает, что ожерелье у любовницы твоего отца? – спросила я.

Кэмпбелл наклонилась и подняла что-то с земли рядом с шезлонгом. Она снова выпрямилась и протянула предмет Лили.

– Фотоаппарат, – озвучила кузина. – С телеобъективом.

– У тебя настоящий талант делать непристойные снимки. – Кэмпбелл мило улыбнулась Лили. – Может, стоит применить его во благо?

Как бы мне ни было неприятно признавать, но Кэмпбелл была права, изменив наш план. В истории, которую мы хотели раскрутить, сенатор подставил Ника, чтобы помешать ему докопаться до истины в деле об аварии, но люди стали бы гадать, почему Стерлинг Эймс не стал подбрасывать ожерелье Нику. Конечно, можно было сказать, что сенатор хранил ожерелье у себя