Ваши многозначительные реплики после того, как мы поднялись на чердак, подтвердили мои опасения. Вы сказали о «мнимом противоречии»: убийца находился в чулане и что-то делал с куклой, однако Бетти странным образом его не видела – это было ясно из того, что убийца не побоялся разоблачения и не стал затыкать девушке рот. Потом, когда я предложил разгадать секрет куклы, Вы не проявили к этому ни малейшего интереса и только заметили, что демонстратор, вероятно, выступал в традиционном костюме фокусника. В заключение Вы сказали несколько слов, из которых следовало, что сатанинские дела Молли вот-вот будут раскрыты, а может, и уже раскрыты. Тогда я и столкнул куклу с лестницы. Поверьте, дружище, у меня и в мыслях не было причинять вред Вам! Моей мишенью была кукла. Я хотел повредить механизм настолько, чтобы он больше не подлежал ремонту и никто уже не смог понять принцип его работы.

На следующий день во время дознания всплыло еще два опасных факта. Ноулз явно лгал, и Вы это поняли. А Мэдлин Дейн слишком много знала о делах Молли.

Неприятно об этом говорить, но Молли ее не любит. И она задалась целью терроризировать Мэдлин, чтобы заставить ее молчать, а если это не поможет – пойти на крайние меры. В русле этого плана Молли и придумала свой нехитрый трюк с телефонным звонком от имени Мэдлин, которой якобы вдруг понадобилась кукла. Молли взяла с меня обещание, что я снова «оживлю» автомат, чтобы запугать Мэдлин (она знала, какой ужас у той вызывает наша ведьма). Но я этого не сделал. Нашлись занятия поважнее.

Во время вашего ужина с Мэдлин и Пейджем в «Монплезире» я – к счастью для нас с Молли – находился в саду, и мне удалось подслушать ваш разговор. Я понял, что Вам известно все – абсолютно все; вопрос только в доказательствах. Когда Вы с инспектором ушли, я решил, что разумнее всего будет последовать за вами и послушать вашу беседу.

Поэтому я ограничился тем, что подкатил безобидную железную каргу к окнам, а сам поспешил за вами в лес. Когда я расшифровал смысл вашей беседы, мне стало ясно: все мои опасения по поводу Ваших методов работы, увы, справедливы. Теперь-то мне доподлинно известно, какую интригу Вы провернули; но общие ее контуры я отчетливо увидел уже тогда. Я понял, что Ваша цель – Ноулз. Я понял, что главная угроза для меня – Ноулз. Я понял, что свидетель, чьи показания могут стать для меня смертным приговором, – Ноулз. Конечно, я знал: добровольно он ни за что на свете не скажет, кто преступник. Однако у него было уязвимое место – человек, ради которого он был готов на все. Он не мог допустить, чтобы даже волос упал с головы этого человека. Речь, разумеется, о Молли. Это был единственный способ заставить Ноулза говорить: надеть ей на шею гарроту и медленно завинчивать болты у него на глазах, пока он наконец не дрогнет. Именно таков был Ваш план. У меня хватило сообразительности разгадать Ваш замысел и хватило трезвости ума, чтобы осознать: теперь нам точно крышка.

Нам оставалось только одно – бежать. Будь я этаким кровожадным монстром, для которого убить человека все равно что плюнуть (каким, вероятно, многие захотят меня представить), я бы не задумываясь прикончил Ноулза. Но разве это мыслимо? Как можно убить Ноулза? Как можно убить Мэдлин Дейн? Как можно убить Бетти Харботл? Все это живые люди, которых я знал, а не вымышленные персонажи детективного романа; с ними нельзя обращаться, как с чучелами на ярмарке. Откровенно говоря, за эти несколько дней я совершенно выбился из сил. Меня мутило от усталости и обреченности, как будто я давно блуждаю по лабиринту и не могу выбраться.

Следуя за Вами с инспектором, я пришел в Фарнли-Клоуз. Я нашел Молли и объяснил ей, что надо бежать. Торопиться как будто не было необходимости. Поскольку Вы с инспектором собирались тем вечером в Лондон, мы думали, что несколько часов в запасе у нас еще есть. Молли согласилась, что это единственный выход. Как я понимаю, Вы видели ее из окна «зеленой комнаты», когда она, с чемоданом в руке, уезжала из Фарнли-Клоуз. Вы дали нам беспрепятственно уйти, чтобы мы сами себя разоблачили поспешным побегом. По-моему, доктор, с Вашей стороны это было недальновидно. Подобный метод хорош только в том случае, когда охотник уверен, что сможет настигнуть добычу.

Завершая свой отчет, замечу, что в одном вопросе Молли проявила совершенно несносное упрямство (пишу об этом только потому, что знаю: леди не сомневается в моей любви!). Она ни в какую не соглашалась уехать, не поквитавшись напоследок с Мэдлин. Мы уже сидели в машине, а ее обуревали самые дикие фантазии по поводу того, как разделаться «с этой гадюкой».

Отговаривать ее было бесполезно. Мы за пару минут доехали до «Монплезира» и оставили машину в закоулке у бывшего дома полковника Мардейла. Подобравшись к окнам столовой Мэдлин, мы прислушались – и были вознаграждены. Мистер Пейдж, сам того не подозревая, представил нашему вниманию убедительную психологическую зарисовку, посвященную обстоятельствам смерти Виктории Дейли и характеру некой зловредной персоны, заманившей ее в сети своего культа. Кукла стояла на прежнем месте, и я был вынужден откатить ее в угольный сарай: Молли, понимаете ли, взбрело в голову швырнуть ее через окно на Мэдлин. Ребячество, конечно. Но нельзя не учитывать, что ее счеты с Мэдлин – личного свойства (как у нас с покойным Патриком Гором). Стоит ли удивляться, что, услышав эти речи в столовой, Молли пришла в такое бешенство.

Молли не говорила мне, что у нее с собой пистолет. Это обнаружилось, только когда она вынула его из сумочки и постучала дулом по стеклу. И тогда, доктор, я понял: надо торопиться! Во-первых, было очевидно, что сейчас не время заниматься выяснением отношений между двумя дамами; а во-вторых, перед домом остановилась машина (приехал Барроуз). Я схватил Молли под руку и поспешно утянул за собой. К счастью, в столовой работало радио, и никто нас не услышал. Последовавшая затем любовная сцена у