— Черный. Вонючий. Дерьмом весь сплошь измазанный.

— Дерьмом?!

— Фекалиями! — брезгливо выдал внук Арзыбая. — Мухи роем кружили. Воняло ужасно, и меня вырвало, и брата Кыздаркана тоже! Ну, жесть! И позор… позор великий! Страшный позор! На Востоке за подобные вещи — смерть! Башку — кердык! Горло режут! Весь род опозорен навсегда! Мы сразу же хотели оттуда уйти. Не наше дело. Но мужик нас стал просить остаться. И обещал еще денег.

— И вы остались? — уточнил Клавдий.

— Он умолял помочь. Убрать все, пока никто не видит. Он притащил с участка шланг и химию бытовую. И сначала хотел, чтобы мы смыли дерьмо с забора и калитки и отскребли плашки. Я заметил: забор был весь влажный. Его и до нас пытались водой из шланга поливать. Мы начали скрести, но ничего у нас не выходило. В фекалии еще что-то подмешали отвратное. Мой брат Жалын работал у фермера в Краснодаре в садах, он мне сказал: в какашки нарочно добавили деготь. Им стволы деревьев в саду фермера от вредителей обрабатывали. Деготь липкий, подобный смоле, и мы не могли ни смыть, ни отскрести дерьмо с забора, сколько ни старались. Мужик нервничал сильно. Ругался на нас. Время шло. И тогда он велел: берите болгарку и спиливайте все доски замазанные. Складывайте в кучу. Обещал нам еще денег, если сразу же увезем дрянь на свалку. Мои братья крушили забор болгаркой, а я побежал к велосипедам, рванул назад на «Садовод» за двумя тачками. Мне пришлось просить другой велосипед у друга деда — на трех колесах с багажником, я тачки туда еле-еле погрузил, привязал. Ехал потом медленно, долго: тачки тяжелые. Когда добрался, братья мои уже спилили все загаженные доски и сложили их. Мы начали грузить доски на тачки. Мужик нас не обманул. Дал даже сверх денег. И мы повезли забор на свалку.

Пауза. Клавдий растерял все слова… Новость поразила его.

— Еще денег дашь, байке, еще интересное тебе скажу, — предложил его собеседник. — Очень интересное. Две тыщи скинь мне.

Клавдий, уже не торгуясь, дал отбой, перевел остаток, новую мзду и сам сразу перезвонил.

— Менты баню моего дедушки на «Садоводе» разгромили, — заявил внук Арзыбая. — Нас искали, по слухам — хозяйке дома с измазанным дерьмом забором кто-то кердык сотворил. Опозорил сначала, чести, доброго имени лишил навсегда, а потом секир-башка! Мы ее не убивали. Мы работали честно. И теперь мы все — братья — дома. И к вам больше никогда не вернемся. Мы — потомки кипчаков, нам везде рады: и в Эмиратах, и в Катаре, везде нас работа ждет. А вы сами теперь свое говно отчищайте. Рядом с моим аилом был древний город на Шелковом пути Суяб, сейчас международная экспедиция его руины копает, мы все туда уже нанялись, ученые нам доллары платят.

— Рад за тебя и твоих родных, — сказал Клавдий хрипло. — Жду новость.

— Когда я водой из шланга сначала пытался фекалии с дегтем с забора смыть, заметил — трава и кусты тоже были шибко мокрые. А дождь не шел тогда. Он полил на следующую ночь — сильный. А у забора и у калитки было сыро, сплошные лужи… И не близко к доскам, а подальше… Кто-то и там что-то смывал. И там тоже пахло, но не так… иначе, тухлым. Мухи кружились. Я подошел посмотреть. На листьях куста я заметил…

— Что ты увидел, Абгабыш? — Клавдий назвал его по имени.

— Пятна. Засохшие. Кровь, — тихо произнес внук Арзыбая. — На кусте возле калитки. Все смыли, а это место пропустили. Я наклонился, мухи роем взлетели, и мужик, наш наниматель… он меня оттолкнул грубо, матом выругался. Вырвал у меня шланг и начал сам сильно поливать куст. Он кровь сам быстро смыл.

— Клава, скверные новости? — встревоженно спросила Вера Павловна, когда Клавдий закончил разговор и медленно убрал мобильный в карман. — У вас такое лицо…

Макар, вернувшийся из дома с дочками и Сашхеном в переноске на груди (обе руки его были заняты термосом с кофе и ланчбоксами), тоже недоуменно взирал на друга.

И Клавдий осознал: Макар не слышал главного.

Факта, маячившего перед ними с самого начала, одновременно явного и скрытого, завуалированного, тайного, но находившегося на виду, на всеобщем обозрении. На расстоянии удара. Но им пришлось проделать долгий путь в своих розысках, описать круг, вернуться к исходу.

И упереться в забор.

Глава 29. По следу

— Помнишь, у Товарища Мадам в доме камин? А где камин, там кочерга, — произнес Макар, выслушав Клавдия. И добавил: — Нам надо принять единственно правильное решение.

Безмятежная картина пятичасового домашнего чаепития под липой теперь будто уплывала от них — почти нереальный, сказочный пейзаж… Вера Павловна, девочки, Сашхен в своем высоком стульчике, щебет птиц в парке, солнечные пятна на скатерти, вечерние тени отдалялись, сохраняя лишь размытые призрачные контуры…

Вспышка озарения — болезненная, грозная…

Ошеломляющая, лишенная компромисса…

Но вспышка их уже ослепляла и прежде… И все оказалось тщетным, ложным…

А сейчас?

Истина… Они достигли ее?

В ответ — звенящая пустота.

Клавдий вытер вспотевшее лицо. Выдохнул. Он готовился к другому. Но все изменилось в одночасье.

— Кровь на листьях куста, — произнес он хрипло, — которую шофер Филимонов смыл при рабочих-мигрантах… ее было больше, раз образовались лужи от воды при сухой погоде. Дмитрия Матвеева ударили в висок у забора Акакиевой. Гематома на виске, внутреннее кровоизлияние, инсульт… Могло возникнуть и носовое кровотечение, если он упал и ударился лицом о землю.

— Или он вступил там в схватку с Филимоновым, и пролилась кровь самого шофера, — выдвинул свою версию Макар. — Хотя на нем при встрече мы никаких ран не видели, а он облачился в рубашку с коротким рукавом. Шея открытая, лицо чистое, без синяков… А вдруг на ноге под брюками рана? Но я не врубаюсь в причины… Забор Акакиевой вымазали дерьмом с дегтем. Акт безграничной злобы, ненависти, ярости. Парень-киргиз прав: хозяйку дома жаждали опозорить. Унизить! Наказать напоказ! Неужели это сотворил ее сосед? Наш дилер?! Но почему? Никто из свидетелей не говорил о неприязни между ними. Дмитрий приобрел у Товарища Мадам свой загородный дом, правда они сначала не сошлись в цене, но затем все же сторговались. И жили себе у Москвы-реки.

— Товарищ Мадам уже никому ничего не расскажет. Но причины и следствия, все факты и обстоятельства отлично известны ее любовнику — шоферу Жоре Филимонову. А мы ведь его про забор настойчиво спрашивали. И он нам весьма убедительно в глаза лгал про «причуды» своей богатой хозяйки — мол, пожелала она себе другую ограду,