— Ему нравится, — ответил Кондрат, опередив Цертеньхофа, который с ним не согласился.

— Он делает это…

— Потому что ему это нравится.

— У него семья есть, — заметил тот. — Он уважаемый человек, мастер своего дела и никогда не был замечен ни за чем предосудительным.

— Это ничего не меняет. Просто ему повезло найти профессию, которая полностью помогает покрыть садистские потребности, чтобы в остальной жизни быть нормальным. Никогда не скажешь, что кроется в человеке.

— Хочешь сказать, что все люди с такими тараканами? — спросила Дайлин, поморщившись от следующей порции криков.

— Мы судим человека по поступкам, Дайлин. Самое страшное в людях то, что ты никогда не знаешь, что у них в голове. А возможно никогда и не узнаешь. Как бы то ни было, Плэжеру это нравится, это сразу видно.

— Я не заметил, — фыркнул Цертеньхоф.

— Очень зря, — покачал головой Кондрат.

Они прождали ещё минут десять, прежде чем мистер Плэжер пригласил их обратно в помещение, где Гвин Забра выдал абсолютно всё, что успел вспомнить за это время. Информация лилась из него сплошным потоком, и Кондрат слышал много всякой ерунды, которая даже к делу не относилась: о чём они говорили, какая погода была в те дни и в какую телегу они…

— Стой, погоди, — произнёс он внезапно, поняв, что они наконец нашли то самое слабое место, но мельник продолжал говорить. Пришлось палачу подойти и отвесить ему пощёчину, чтобы заставить заткнуться. — Ты говорил про телегу, в которую загружали ящики однажды. Что за телега?

— Обычная… Обычная крытая телега с двумя лошадями, одна серая, другая коричневая была… они забирали часть ящиков… — он хрипел, из последних сил выдавая информацию. — Приехали однажды и всё, клянусь!

Конечно, телег бывает много, однако лошади — одна серая, другая коричневая, нечастое сочетание лошадей, которое он уже слышал уже от старушки. Конечно, сколько таких сочетаний лошадей гуляет по городу, но в конкретно этом случае он был более, чем уверен, что речь шла об одной и той же телеге. И Кондрат мог поспорить, что обрати мельник внимание, он бы заметил и две заплатки на левом борту.

— Что за телега, откуда она была?

— Я… я не знаю… клянусь!

— Тебе придётся вспомнить. Что в ней было необычного? Чем-то внутри пахло? Может в ней было что-то, какой-то мусор? Какие-то следы, вмятины, трещины? Думай или мы опять выйдем.

— Там… там были опилки! Всё в опилках! И… пара досок каких-то и… и пила была, ржавая, мы её выбросили… и… и…

— Это похоже на столярную мастерскую, — негромко произнёс Цертеньхоф. — Опилки, доски, старая пила — столярная мастерская, па повозка чисто для того, чтобы возить грузы типа досок. Потому и две лошади, а не для транспортировки оружия.

— Значит столярные мастерские… — пробормотал Кондрат.

Всё, след взят, теперь предстояло обыскать все эти столярные мастерские, чтобы найти те, что участвуют в этом деле. С этим проблем не возникнет. Хотя… зачем обыскивать и привлекать внимание, выдавая, что они всё поняли, если можно просто выследить саму повозку, которая и выдаст нужную?

Как много здесь столярных? Много, но не настолько, чтобы не хватило людей, который будут за ними наблюдать. А едва они обнаружат повозку с двумя заплатками и разными лошадьми, как сразу выяснят, какая мастерская стала частью транспортировки оружия. А там очень возможно, что они выйдут и на остальную сеть доставки.

Да, торопиться некуда, они знают где искать, и здесь главное не спугнуть. Будут медленно тянуть за нить, пока не вытянут весь клубок. И теперь уже, после случившегося, им никто не откажет, ни в ресурсах, ни в помощи.

Глава 26

Цертеньхоф положил на стал несколько листов.

— Здесь списки всех столярных, что находятся в столице, — указал он на один лист. — Здесь списки всех столярных, что находятся за городом. На всякий случай.

Кондрат взял один из листов и пробежался по ним взглядом.

Оружие не будут хранить в одном месте, так как слишком велик риск, что всё накроют одним махом. К тому же, если готовится что-то крупное, а оно наверняка готовится, то для успеха это начнётся в нескольких местах сразу, стихийно, распространяясь во все стороны, а не в одном, которое будет легче купировать.

Поэтому столярная была лишь частью большой системы.

Кондрат пробегался взглядом по спискам, даже не теша себя надеждой, что что-то из этого запомнит или узнает. Просто, потому что так привык делать.

— Мы ещё не нашли телегу, — пробормотал он.

— Не всё сразу, — ответил Цертеньхоф. — Сейчас допрашиваются работники станции, возможно, они что-то добавят.

— Не добавят. Они лишь были звеном, как и машинисты.

Которых тоже уже схватили. Кондрату не нравилась излишняя жестокость. Он ещё мог как-то оправдать допрос мельника, однако эти трое и ещё машинисты точно ничего не знали, и смысла в допросе попросту не было. Жестокость ради жестокости. Но не ему читать мораль или устанавливать правила.

Поэтому работа кипела, люди следили и искали, а им оставалось лишь ждать. Да, теперь всю работу можно было переложить на чужие плечи в то время, как ты сам будешь лишь ждать результата. Кондрату это было не сильно по душе, однако с другой стороны, у него и самого забот было по горло.

— Мистер Брилль, мы уезжаем, — сказал Сайга, помогая собираться Нутико, у которой вещей не сказать, что много было.

— Мы? ­— уточнил он, переводя взгляд с девушки на парня.

— Ну… — он сразу замялся. — Я провожу её до вокзала, а там же надо проследить, чтобы она доехала и добралась до своих и…

— Хватит мямлить, — шикнула она на него и дёрнула головой, убирая волосы с лица. — Мы уезжаем. Я и Сайга. И он увольняется. Вот.

— Это он так решил? — посмотрел Кондрат на своего подчинённого.

Тот покраснел и кивнул.

Ну… это и не удивительно. Парень девушке приглянулся, это было и видно, и слышно чуть ли не каждую ночь, пусть они и пытались это скрыть. Сайга был сильным и, возможно, с такой боевой подругой сможет закалить характер, а Нутико отчасти даже нуждалась в нём, в человеке, который сможет её носить на руках в буквально смысле. Хорошая пара, хотя он уже подозревал, кто