– Извини, проверяла, нужно ли ему…

– Идиотка! – Адам бросается ко мне. – Нельзя, чтобы он видел лицо! Не понимаешь? Теперь он…

Я не готова, но выбора нет. Сейчас или никогда. Замахиваюсь и вонзаю шприц Адаму в плечо. Застигнутый врасплох, он отшатывается, и шприц торчит из его темно-синего свитера как стрела, попавшая в яблочко.

Алфи в страхе застывает перед телевизором.

– Беги, Алфи! – срываю я горло. – Беги!

Алфи запоздало понимает серьезность положения. Он бросает контроллер на пол и через открытую дверь спальни проскакивает мимо Адама в гостиную. Адам вытаскивает шприц из плеча.

– Это еще что за хрень? – фыркает он, бросая шприц на пол. – Уколоть меня хотела?

Мучительно прислушиваюсь: скрипит ли входная дверь, выбрался ли Алфи из дома? Дженни еще сидит в машине? Найдет его?

Полупустой шприц лежит на ковре. Бросаюсь за ним, но поздно: Адам наваливается на меня.

– Тупая сука! – орет он. – Ты все испортила!

Чувствую взрыв боли, воздух выбивает из легких. Лежу на полу, уткнувшись лицом в ковер.

– Зачем? – кричит Адам. Он отбрасывает пистолет и бьет меня голыми руками, будто хочет сделать мне как можно больнее без всяких посредников. – Зачем, Фло? Ты все испортила!

Тело сжимается от страха, а удары все сыплются. Рука. Нога. Что-то тяжелое – возможно, игровая приставка. Поначалу меня охватывает необъяснимый ступор, отрешенность. Затем боль накатывает, как волна. Она повсюду. Агония. Адам кричит, но я уже не могу разобрать слов. Тело обмякает. Удары продолжаются. Отрешенно удивляюсь, почему я еще в сознании. Разве мозг не должен отключиться, защитить меня? Думаю о Марте и надеюсь, что она ушла не столь мучительно. Откуда-то с порога дома доносится стук, словно бы металлом по дереву. Пытаюсь открыть глаза, но вижу только кровь. Теряю сознание и, одурманенная, погружаюсь на дно теплой лужи.

Перед глазами встает образ Дилана. Он склонился над кухонным столом и гадает, куда я исчезла.

«Кто же скажет Дилану?» – вот последняя связная мысль, прежде чем я падаю в темный колодец и с глухим стуком приземляюсь на дно.

Там моя мама в форме официантки.

– Погляди-ка! – сияет она. – Пожалела чужого ребенка. Не думала, что ты на такое способна!

Марта тоже здесь. Точнее, призрак Марты. Она протягивает мне бумажный платок.

– Умирать фигово, правда? – сочувственно спрашивает она.

Мотаю головой.

– Только не я. Еще нет.

Усилием воли открываю глаза. Адам слез с меня, пересел на кровать спиной к двери и всхлипывает, закрыв лицо руками. Транквилизатор для лошадей не оказал заметного эффекта. Мой взгляд падает на пистолет, лежащий на полу справа от кровати. Доползти бы совсем чуть-чуть… если получится. Пытаюсь пошевелить рукой, но тщетно. О господи, парализовало?..

В дверном проеме за спиной Адама появляется силуэт. Темные волосы, темная одежда. У меня перехватывает дыхание. Дженни? Галлюцинация?

Она изумленно оглядывает комнату, прижимает палец к губам и тянется к пистолету.

В тот же миг Адам оборачивается и замечает Дженни.

– Твою мать! – он в последний раз пинает меня по голове. – Видишь, что ты натворила?

В комнате раздается грохот выстрела. Он куда громче, чем я ожидала, и все разом погружается во тьму.

Тишина.

50

В голове звучит песня «Девичника», а какая именно, не помню. Слова где-то парят, как ниточка воздушного шара, который уносится все выше в небо.

Пахнет лилиями и антисептиком. Я моргаю. Яркий свет бьет в глаза. Больница. Я в больнице. В последний раз я была в больнице, когда рожала Дилана, – в убогом акушерском отделении, где находились еще девять женщин и их неуклюжие волосатые мужья. Только здесь все по-другому. Можно сказать, палата от «Тиффани». Добавить аромасвечей, и получится спа-салон.

Дилан сидит рядом, уткнувшись в портативную консоль. Зову его по имени, но выходит неразборчивое:

– Грхм.

– Мам! – Дилан вскакивает со стула. – Я позову медсестру, – он на миг задерживается, неловко приобняв меня рукой. – Я по тебе скучал.

Вдыхаю запах мыла от его волос. Безумно хочется прижать сына к себе. Увы, когда пытаюсь пошевелить руками, ничего не выходит. Опускаю глаза и вижу: они в одинаковых гипсовых повязках и напоминают неподвижных гусениц в белых коконах.

В дверях появляется жизнерадостная медсестра.

– Добрый денек, – весело приветствует она меня, точно малого ребенка. – И как мы себя чувствуем?

Что-то пытаюсь пробормотать, но рот будто кашей набит.

– Нестрашно! – медсестра делает пометку в карточке. – Неделя в коме, чему удивляться? Дилан, дружок, медсестры принесли печенье в ординаторскую – успевай, пока теплое, – она прикладывает к моей груди ледяной стетоскоп. – Так, успокоимся… Хорошо. Доктор уже идет. Я только кое-что проверю.

Она порхает вокруг меня, словно колибри, тычет пальцем в одно место, поднимает другое, вновь записывает. Двигается она быстро, умело, профессионально. Напоминает Дженни.

– М-м-ф… М-м-ф.

– Еще несколько дней будет трудно говорить, – сочувственно откликается медсестра. – Не волнуйтесь. Отдыхайте.

Киваю. Веки у меня как свинцовые.

– Ах да, я уже позвонила вашей сестре, – она подмигивает. – Не той, что на Маврикии. Другой.

Недоуменно моргаю.

– Вообще-то, к пациентам в критическом состоянии допускаются только родственники, но они с близнецами вас навещают почти каждый день.

Откидываюсь на подушки. Пытаюсь вспомнить, как я сюда попала, однако воспоминания точно измазали арахисовым маслом. Тихий писк мониторов погружает меня в полутранс. Возвращается Дилан, худой и бледный; его темная толстовка с капюшоном наполовину скрывает лицо.

«Что случилось?» – пытаюсь сказать я, но выходит только:

– Фо шлушлс?

Дилан молча опускает глаза. Он прекрасно понимает, о чем я спрашиваю.

– Адам? («Авм?») – хриплю я.

Дилан морщится и проводит пальцем по горлу.

Я с усилием глотаю.

– Алфи? («Аффи?»)

– С ним ничего, – Дилан пожимает плечами. – Может и дальше мучить черепах, благодаря тебе, – он показывает на гору цветов размером с небольшой внедорожник на столе неподалеку. – От Рисби. Благодарность за сына и все такое.

Киваю, пытаясь уложить все это в голове. Адам умер. Алфи жив. Ролло и Клео теперь меня любят.

– Где ты был? («Фе фы ыл?») Тем утром? («Вем уом?»)

Дилан смотрит на белые плитки пола, избегая моего взгляда.

– Прогуляться ходил, мам. И все.

Внимательно изучаю его лицо. У меня еще много вопросов, но тело тонет в матрасе, как тяжелый камень. Я ужасно устала. Мне морфий дают? Падаю через разверзнутый пол в подвал и остаюсь там долго-долго.

Когда просыпаюсь в следующий раз, на стуле Дилана сидит Дженни. Уже утро. Солнечный свет льется в окно, создавая вокруг ее головы нимб. Перед Дженни папка с бумагами. Желтые страницы блокнота исписаны аккуратным почерком. Спросить насчет специалиста по зубным