– Знаешь, Адам… – умолкаю, обдумывая свою сложную роль то ли гостьи, то ли сообщницы, то ли заложницы. – Можно отойти в туалет? Привести себя в порядок?

Взгляд Адама задерживается на мне, подмечая засохшую кровь, размазанный макияж и спутанные волосы.

– Признаю, выглядишь отвратительно. Прямо по коридору и налево. Только без фокусов, ясно?

48

Порткерно

Ночь понедельника

В ванной тоже заметна рука пожилой женщины. Отстающие от стен пастельные обои. Размякшая кучка мыла в форме ракушек. Корзинка высохшей ароматической смеси.

Расстегиваю рубашку, стараясь не уколоть себя шприцем, который засунула в лифчик. Шприцем с транквилизатором для лошадей, от Аллегры. На первый взгляд проще некуда: вонзаю шприц Адаму в плечо, хватаю Алфи и выбегаю из дома. А на деле?..

Ополаскиваю лицо холодной водой и пытаюсь сопоставить Адама, которого я знала все эти годы, – искреннего, влюбленного соседа сверху, – с тем, кто он есть на самом деле: убийцей, похитителем детей. Жаль, не расспросила в свое время о случае в начале его карьеры – ну, того, из-за которого Адама понизили в должности. Возможно, будь я повнимательнее, я бы всех спасла. Увы, слишком поздно.

Дилан. Представляю, как сын сидит дома и гадает, где я и почему не отвечаю. Зачем он уходил гулять по темноте?

Беру сомнительного вида кусок мыла и тру лицо, смывая макияж без остатка, пока пена не начинает жечь глаза. Может, лучше последовать плану Адама? В конце концов, Дилан в безопасности. Какой смысл спасать Алфи? Он мне даже не нравится.

Смотрю на выщербленную плитку и думаю о предложении Адама. Начать все сначала. Закрыть эту жалкую главу своей жизни. Забыть о Неудачнице Флоренс и вступить в эпоху «The Emancipation of Mimi». Два миллиона фунтов – прорва денег, но даже ее не хватит на пастельный дом в Ноттинг-Хилл. Разве что только на подвал. Зато можно построить студию звукозаписи на заднем дворе. Отправить Дилана в школу «с мягким подходом», где нет формы и оценок. Он наконец-то найдет друзей и перестанет проводить все время с жутким мистером Фостером.

Изучаю свое отражение в грязном зеркале. От макияжа не осталось и следа, глаза припухшие и красные от мыла. Мокрые волосы прилипли к голове, как раскисшие спагетти. Рана снова кровоточит. Вылитое чудовище, внутри и снаружи. Жалкая, бессовестная и ничтожная. Адам это приметил. Подобное к подобному. Поэтому попросил меня, не Дженни.

Вытираю лицо жестким полотенцем и засовываю прохладный шприц обратно в лифчик. Взгляд на миг задерживается на грязном зеркале. И вдруг вижу кого-то другого. Не чудовище. Женщину, которую больше не волнует, как она выглядит. Ей незачем. Медузу горгону, опасную и могущественную в своей омерзительности.

Была не была. Последние десять лет я шла легким путем. И посмотрите, куда это меня привело! Я одна в ванной старухи, заперта с убийцей девушки и богатым ребенком-заложником. Ни карьеры, ни личной жизни, и все остальные матери меня ненавидят. Никто не придет на помощь. Никто и не собирался. Сегодня я впервые сделаю правильный выбор. Тяжелый выбор.

Пришло время спасти Алфи Рисби. На сей раз – по-настоящему.

49

Порткерно

Ночь понедельника

Адам на кухне снимает замороженную пиццу с металлического противня в духовке.

– Тяжеловато с таким балованным заложником, – чуть усмехается он. – Парнишка ест только изысканные блюда.

Его взгляд задерживается на кровоподтеках у меня на запястьях – ярко-фиолетовых следах, похожих на браслеты.

– Извини. Мера предосторожности, сама понимаешь.

– Ничего, – благодушно отвечаю я. Надо вести себя как обычно. От этого все зависит. Опершись на стол, готовлюсь к последнему представлению: – Адам, я понимаю. Правда.

На его лице написано облегчение. Он кладет пиццу на тарелку и обнимает меня, окутывая знакомым облаком «Олд спайса» и стирального порошка; шприц вжимается мне в грудь. Каждая клеточка тела возмущается от прикосновения Адама, но я стою неподвижно.

– Спасибо, – Адам зарывается лицом в мои волосы. – Серьезно, Фло. Ты не пожалеешь.

«Расслабься, – напоминает внутренний голос. – Спокойнее».

– Все будет хорошо, – вру я.

Адам отпускает меня и ставит на поднос стеклянную бутылку «перье».

– У Его Высочества время чая. Скоро вернусь, тогда обсудим подробности, – подмигнув, он надевает красную балаклаву.

Сажусь за кухонный стол и жду. Транквилизатор подействует не сразу. Значит, как только уколю Адама, нужно бежать. Вместе с Алфи.

Вглядываюсь во мрак за окном. Стекло в пятнах; я лишь вижу тусклый свет луны в тумане. Дженни еще там, ждет меня? Надеюсь, да. Одна в темноте я не продержусь.

Вновь слышу, как вдалеке закрывается дверь спальни, звенит цепь, а затем Адам тяжело шагает на кухню. Выпрямляюсь. В идеале надо его уколоть в гостиной, оттуда до комнаты Алфи всего несколько шагов, как и до входной двери. Чем ближе, тем лучше. Каждая секунда на счету.

Адам возвращается, снимает красную балаклаву и садится за стол.

– Так. Ладно. План действий. Надо пообщаться с Клео Рисби наедине. Пригласи ее на чашку кофе. Вам, мамам, нравится пекарня «У Гейл», верно? Обязательно договорись о встрече в людном месте. Будто бы просто поболтать. Я пришлю тебе фото Алфи и свежие газеты. А теперь слушай внимательно. Показывай только на своем мобильнике. Ничего не отправляй ей на телефон или по почте. Никаких цифровых следов.

– Поняла. Ой, Адам… – смущенно хихикаю. – Мне опять надо в туалет.

Он закатывает глаза.

– Дорогу знаешь.

Как только выхожу из кухни, достаю из лифчика шприц и сжимаю в кулаке, стараясь не пораниться. Крадусь по коридору, мимо ванной, прямиком к комнате Алфи. Как можно тише снимаю цепь с двери. Сердце колотится так сильно – даже Адам на кухне слышит, наверное. Быстрее, быстрее, быстрее.

Приоткрываю дверь. Алфи сидит перед телевизором, сжимая в руке контроллер.

– Ой, я вас знаю! – удивляется он, увидев меня без балаклавы. – Вы же мама…

Прижимаю палец к губам и киваю.

– …Дилана. Я вытащу нас обоих отсюда. Обувайся.

Алфи с досадой морщит нос.

– Сейчас? Я на семнадцатом уровне…

Адам шумит на кухне. Сердце у меня подпрыгивает.

– Алфи, я серьезно. Обувайся и бежим. Мы в опас…

Меня прерывают торопливые тяжелые шаги. Дверь спальни распахивается и с глухим стуком ударяется о стену. На Адаме